и самозащиты.
Каково влияние индивидуализированной сеньории на форму средневековых государств? За исключением периода X–XI вв., не каждая сеньория образовывала отдельное «мини-государство». Обычно сеньории были связаны вассальными отношениями в классическую феодальную пирамиду, идущую до высшего сюзерена. Это отношение устанавливалось благодаря синаллагматическому «договору» между сюзереном и вассалом. Последний определялся, главным образом, двусторонней межличностной природой, задающей личные права собственности и обязательства двух сторон «договора». Среди этих обязательств наиболее важными были auxilium et consilium – военная помощь и политический совет. Поэтому средневековые государства покоились на цепочках межличностных обязательств, связывающих членов класса сеньоров. По существу они были совокупностями сеньорий.
Ключевым пунктом, однако, является то, что держатель феода был не простым функционером или официальным представителем «государства», а полноправным политическим сеньором. Он не представлял «государство», а его статус не делегировался государством и не вытекал из него. «Государство» было просто общей суммой класса сеньоров – самоорганизацией правящей знати. Хотя строгая историческая семантика потребовала бы избегать использования в этом контексте терминов «суверенитет» или «государство», для целей сравнения допустимо говорить, что этот суверенитет раздроблен или «разделен» – в том смысле, что каждый сеньор был «фрагментом государства» [Андерсон. 2007. С. 144; 2010. С. 15; Brenner. 1985b. Р. 229; Wood. 1995а. Р. 39]. Но поскольку феодальное «государство» не было ни корпоративным образованием, ни «юридическим лицом», поскольку у него не было абстрактного институционального существования, отличного от продолжительности жизни его отдельных правителей, более точно определять политическое через конкретный праксис персонализированного господства («personale Herschaftspraxis») [Gerstenberger 1990. P. 500ff]. Вебер заметил, что «феодализм является “разделением властей”, но не по схеме Монтескье, которая требует качественного разделения труда, а просто как количественное разделение власти» [Weber. 1968а. Р. 1082]. Немецкие конституционные историки [Mayer. 1963. Р. 290; Mitteis. 1975. Р. 5] называют этот феномен Personenverbandsstaat (государство ассоциированных лиц), чтобы явно отличить его от веберианского рационализированного государства (rationale Staatsanstalt) и институционально-территориального государства (institutioneller Flachenstaat). Отсюда следует, что поскольку в средневековом мире отсутствовало «государство», в нем также не было «экономики» и «общества» как отдельных институтов с автономными механизмами социальной интеграции и логиками развития. Три этих института, как и предполагали Гегель и Маркс, относятся лишь к эпохе капитализма.
Дальнейшие уточнения, нужные для определения сферы политического, вытекают из межличностного характера средневекового господства. Поскольку господство было личным, благородные семьи – династии – по необходимости оказывались «естественными» передатчиками политической власти. Следовательно, династийные семейные политики
