подумал он, – неужели подкралось то самое, от чего нет спасения…»
В голове у Владимира грохотало, в то время как гости, а также и Машенька, возможно, ничего не слышали. Значит, решил он, это у него в голове… Именно так… Только бы гости не заметили его возле двери. Надо лечь и успокоиться.
Дверь тем временем грохотала. Этот грохот был до того настоящий, что с потолка сыпалась, оседая, тонкая пыль. Пыль сыпалась, но никого на площадке не было.
Кошкин затравленно оглянулся вдоль коридора и увидел там Катеньку с Федором Ильичем. Дочь выглядывала из-за двери, отец стоял в коридоре, расставив ноги. Увидев их, Кошкин еще больше испугался, неожиданно посчитав себя источником этого шума.
– Все хорошо, – бормотал он, – ложитесь, пожалуйста…
– Но там же стучат, – напомнила Катенька. – Такой грохот, Володя…
Она впервые назвала его так, подошла и прижалась к его спине дрожащими руками.
Стук прекратился, настала тишина, прерываемая непонятным сопением из-за двери. Потом в замке заскрежетало, кто-то вставил снаружи ключ и пытался открыть дверь, однако замочная защелка не давала этого сделать.
– Ну, ты у меня за все ответишь, – донеслось из-за двери. Это был голос Софьи Степановны.
– Это ты, мама?! – воскликнул Кошкин, не веря собственным ушам.
– Кто же еще-то! – удивилась та.
– Я не вижу тебя! – Кошкин снова прилип к монитору, но ничего, кроме пустой площадки не увидел. – Сейчас я открою тебе…
Едва он щелкнул защелкой, как в прихожую, мокрая от дождя, бурей влетела Софья Степановна.
– Мама, но только не так, как ты в прошлый раз! – воскликнул Кошкин.
Софья Степановна, блестя глазами и отдуваясь, послушно кивнула, отстранила сына с пути и пошла коридором. Ее путь лежал в спальню сына.
– Ну, погоди у меня, – говорила она, понизив голос. – Сейчас мы узнаем, кто из нас сука…
Машка сидела на старом месте и даже бровью не повела.
– Ты у меня получишь сейчас, – шипела Софья Степановна. – Ты у меня за всё ответишь… – и принялась возить Машку за волосы из стороны в сторону. Выдрав из головы клок волос, она вцепилась в лицо и стала его царапать, ломая ногти.
Машка ухватилась ей в запястья и визжала дурным голосом.
– Блядь! Прошмандовка несчастная! – отчитывала ее Софья Степановна.
– Сама такая! – огрызалась Машка.
– Вот тебе, сучка безродная! Вот тебе, подлая!
– Мама, как вам не стыдно! – прыгал рядом Владимир.
– Сама блядь! – отбивалась Машка.
– Мой муж плавал на судне! – захлебывалась Софья Степановна. – Он моряк!
– Ой, как романтично…
– Ты никто, железка… С вещами на выход!
Софья Степановна дернула Машку из кресла и уронила на пол, норовя поддеть ногой,
