внезапная больее непослушная боль
ее слезы скупые
ее медленный взгляд —
взгляд с иконы
ее искренность —
холод февральский.
Ее тайные мысли,
опутанные цепями
Легли на дно моей
древней реки
и все стало проще.
Дороги ушли
Ты теперь везде и во всем
Наши ночи —
из сладкого яда безумства
Ночи, окрашенные луною
Ночи, когда нагота становилась
безбрежной и новой
И мы,
засыпая,
Ждали,
Как утром постучат
в наши слабые двери
и громко промолвят:
«Война!»
«Как тесна наша комната…»
Как тесна наша комната,
Когда мы возводим стены,
что пронзают сердца,
разрывают хрупкую ткань
Кровь густа,
необычно густа,
Мы непослушны,
капризны и так одиноки
Я пью чай
Ты пьешь воду
День выпивает ночь.
«Солнце мягче…»
Солнце мягче
Прозрачнее дни
За старым стеклом
тает снег не спеша
Тени немые все необычней
Камень встречает землю
Воздух – деревья.
Губы твои смелы и умелы
В руках твоих ночь,
звездная ночь —
без движения страсть
Слово без мысли
Радость без сожаленья,
долгая радость.
«Даже когда ты рядом…»
Даже когда ты рядом
тоска моя неугасима
Спящие губы твои вспоминаю
и неистовость тела
задумчивость глаз
и бездонность
и крою себе странное платье
без лицемерья
без лжи
без печали
платье надежды
«Стараясь забыть…»
Стараясь забыть
те руки и губы чужие,
что когда-то тебя ласкали,
пытались любить
стелили постель
открывая первые двери
хрупких движений
и неизбежных желаний
Я лег на пороге
декабрьского озаренья,
в бессонность ночей
опустил свои руки,
в вечность молитв
опустил свои пальцы,
стал шелковой нитью
в блеске и ужасе
ясных и бережных глаз
твоих удивленных глаз
А ты отвечала —
Им – безразличною лаской
мне желаньем родить ребенка
«На ветвях твоих почки набухли…»
На ветвях твоих почки набухли
мои листья проснулись
прикоснулись к полынному солнцу
солнце красками тронуло
стены нагие,
где нам жить,
и смеяться
и плакать
Стены нагие,
(дома напротив)
серый цемент,
отрешенный от мира
ненадежный и хрупкий
Я
