и расставляемой на них едой. Отъезжающие энергично затевали прощальный пикник. Автобусы двигались, но незаметно. Всех обещали пропустить к концу дня. Целый день на лужайке, на свежем воздухе. Если бы не запах от красноармейца, можно было бы побегать по пригорку.
Люди поднимались с подстилок, шли проверить свой автобус – издали все автобусы казались одинаковыми. Только наш автобус можно было сразу узнать по неподвижной Сариной голове в окне.
Сумерки наступили нескоро, поскольку никто не умел обращаться с этим последним днем. Все уже было сказано, но так как это не имело никакого отношения к будущему, казалось, что не было сказано ничего. Потом провожавшие стояли, обняв решетки ворот, за которыми всех готовили к последнему досмотру, будто и не было этого целого дня и целого года прощания. Поздно ночью автобус наконец пересек границу Чехословакии.
Первое утро освобождения катило всех по мягким, гладким дорогам. Никто не спал. Молча смотрели на игрушечные домики, аккуратные деревья. Природа, лишенная знакомой буйности, усиливала ощущение нереальности происходящего.
Первая остановка в сосновом бору. Деревянный домик заперт на замок. Кто-то побежал разыскивать хозяев.
– Как же красиво! – восклицал каждый, спрыгивая с лестничек на траву.
Последней вышла Сара. Ее поддерживали с двух сторон, чтобы она могла спуститься своими занемевшими ногами на землю. Кто-то уже бежал с ключами от домика, сопровождаемый пожилой женщиной в белом фартуке.
– Я хочу пить! – сонно закапризничал Сарин внук.
Все смотрели на приближающуюся женщину. Сара вдруг ожила. То ли оцепенение сошло с ее летаргического тела, то ли внутренняя боль прорвалась, как нарыв, и сделала Сару проницаемой для внешнего мира. Она затряслась всей своей изношенной, вылезающей из швов плотью, сделала попытку приблизиться на негнущихся ногах к внуку и запричитала, барахтаясь руками в воздухе:
– Сиротка, бедный! Нет у нас больше дома! Безродные… Бездомные… Цыгане!
– Сарочка, успокойся! – обрадовался Сариному оживлению обреченный было на вечную безответность муж.
Но старая Сара уже опять не реагировала на внешние колебания. Слезы ползли длинными гусеницами и застревали во впадинах ее щек. Внук на минуту затих, с изумлением рассматривая говорящую бабушку. Замешательство продолжалось недолго – вскоре подоспела женщина в фартуке, и все дружно отправились совершать свой первый утренний туалет на новой земле.
Венский вальс
Вена похожа на гигантский купол. Это не мы к ней приближаемся, это она опускается на наш поезд своим расписным небом.
Раз-два-три, раз-два-три!
Вот над нами уже своды вокзала. Вальсируем к выходу.
– Женщинам не поднимать чемоданы и не участвовать в разгрузке вагона!
Непонятно, то ли это нужно повторить еще раз, то ли каждому в отдельности следует уточнить свой пол.
