на праздновании дня рождения хозяйки дома, и поднялся. Отодвинув край шторы, он увидел почти такой же дом, крышу которого разнообразили острые кирпичные башенки, а внизу – мощеный брусчаткой двор, пустынный и полутемный. Судя по теням, солнце все так же висело где-то возле горизонта, заполняя мир призрачным красновато-желтым сиянием.
На кресле лежала мужская одежда: черные брюки и серая сорочка, все чистое, мягкое и пахнущее чем-то сладковато-приторным. Ален скинул халат и облачился в обнову, повертелся перед зеркалом и счел, что выглядит симпатично. Его замшевые ботинки, видимо, не нуждались в замене, а потому он выдвинул их из-под кровати и надел.
Из коридора до него донеслись слабые звуки пианино, и Берг, замирая, вышел за дверь, надеясь, что прошлые обвинения, чуть не ввергшие его в слезы, сняты и он может жить здесь вместе с родственниками, познавая радость общения с ними. За инструментом сидел тот же самый долговязый пианист, что и на празднике, но на этот раз он сохранял спокойствие и наигрывал что-то менее экспрессивное. Более того, матовая клавиша уже заняла свое законное место, как будто и не выскакивала из паза. На подоконнике сидел и болтал ногами, тупо глядя перед собой, бородатый Майкл. Заметив появление Берга, он широко улыбнулся и спрыгнул со своего насеста, раскинул руки и заключил его в объятия со словами:
– Брат! Ты совсем как новенький.
Долговязый поднялся со стула и присоединился к ним, так что в течение какого-то времени все трое стояли, радостно обнявшись, и Ален, покалываемый пышной бородой, чувствовал умиротворение от того, что признан и не гоним.
– Меня ты знаешь, а этого детину зовут Виктуар, – сказал Майкл и отстранился, указывая на пианиста, – или он уже говорил тебе? Эй, ты уже назвался?
– Я не помню, – смутился Берг. – Вас было так много, стоял такой громкий шум, что все выскочило у меня из головы.
– Это ничего, – философски заметил Виктуар и вернулся на свое место за инструментом.
– Редкостный молчун, – указывая на длинного родственника, проговорил Майкл и, подхватив новорожденного под руку, повел его вниз, на первый этаж дома, – и это его главное достоинство. Целыми днями лупит по клавишам, сочиняет новые песни, а заканчивается все тем, что ему приказывают играть старые, всем известные. Тебе повезло, что я сегодня свободен! Потому что иначе тебе пришлось бы заниматься какой-нибудь чепухой с Аделией, или Борисом, или еще с кем-нибудь.
– А где они все? – решился спросить Берг.
– На службе, где же еще? Остальные гуляют или торчат в игральне, с них станется! Я бы, конечно, тоже туда пошел, но меня Мари попросила с тобой позаниматься. Ты не волнуйся, постепенно все узнаешь, поначалу все теряются. Шутка ли, считай, только что родился, а тут на тебя такие неприятности свалились! Кому такой прием понравится? Мне бы точно не понравился. Ты уж не обижайся, но Авраам сказал, что у нас никогда не было родственника с синей кровью, а ведь она еще и не отклоняется! Тут уж кто хочешь забеспокоится.
