Фриче – Илья Эренбург по московскому радио, не подозревая (а может и подозревая), что усиливает войну с другой стороны. Так писали в газетах и листовках, что поступали от партизан и подпольщиков. Ясно, что окружение фюрера, если ни он сам, подставили германскую империю под топор. Как бы не с подачи Сталина, подумал Науманн.
– Признаться, я намеревался провести вас по следственным камерам, – опустил глаза Науманн и загадочно улыбнулся. – Но теперь моё настроение изменилось. Это пошло и наивно – показывать вам методы устрашения. Думаю, это не усилило бы наши симпатии. Скорее наоборот… – он замялся, понимая, что сказал лишнее, но тут же исправил ситуацию: – Предлагаю вам свою машину. Надо проехаться в одно интересное место, проверить поступившие данные на одного… хум, гумм… субъекта.
Не дожидаясь ответа, он нажал кнопку вызова. Прибежавший референт, тут же получил необходимые распоряжения и скрылся. Науманн облачился в кожаное пальто с лисьим воротником, надел на себя фуражку с лисьими наушниками. Он собирался повязать повязал грудь шарфом с пёстрой баварской вышивкой. Но подумав, как он будет выглядеть, отказался от этой затеи.
– Прошу вас, – жестом Науманн пригласил Аню в гардероб за китайской ширмой, где висели шинели вермахта и СС, куртки на меху и латексе и прочие костюмы. На особой вешалке размещались головные уборы, где среди фуражек и пилоток с каскетками висели зимние шапки. – Переодевайтесь в форму войск СС. Я помогу вам. Это необходимо для конспирации, вы же понимаете.
Он уже надевал на её плечи серо-голубую шинель с молниями на чёрных петлицах, когда она уловила тёплую волну долгожданного спокойствия и окончательно успокоилась. «Опель-генерал», урча форсированным двигателем, мчался безо всякого сопровождения по заснеженным улицам. Узкие всполохи света выхватывали из темноты патрульных. Кроме Ани и Науманна, сидящих в мягких кожаных креслах, рядом с шофёром возвышался чин СС без знаков различия. Они обменивались неуловимыми жестами и короткими репликами. На Аню оберфюрер не смотрел, лишь изредка массируя пальцем левое надбровье. Было в этом магическом движении что-то тёплое, завораживающее и одновременно опасное.
– Выходим, фройлен, – Науманн вышел первый.
Молодой офицер СС открыл дверцу в салоне и протянул Ане руку в байковой перчатке:
– Пожалуйста, фройлен. Выходите наружу.
Аня поблагодарила его будничным голосом, ещё раз удивляясь германской педантичности. Не просто выходите – выходите наружу. Что ж, уже не страшно!
Ум уже расслабился, сознание впитывает лишь нужную информацию, которая отложилась в нём заранее. Говорят, это называется подсознанием, но в данном случае это совершенно неважно. Главное, чтобы этот фашист (или национал-социалист,
