надо обязательно встретиться с Валькой Зернец, потому как Валька, в общем-то, и есть одна из немногих их одноклассниц, что остались здесь.
– И другие наши ребята, конечно, есть, – как бы вскользь, всё же пояснила она, – Стасик, например. Но он бизнесменом заделался, особо с ним не задружишься. Яська тоже здесь. Но та полька по всем статьям стала, и к ней тоже запросто не подойдёшь. Райка в Поречье обосновалась. Но Поречье теперь Беларусь. Сложно с визой туда.
Она замолчала, многозначительно поглядев на меня. Мне захотелось спросить, почему сложно, но Ирка, видимо, решила, что здесь и так всё ясно (дорого очень), продолжила:
– Как-то разбрелись все – кто куда… – Она аккуратно, опять же как-то по-европейски сдержанно, без сожаления, вздохнула. – У всех свои дела и заботы, да и в школе с теми, другими, ни я, ни ты, ведь в особой дружбе не находились.
По её интонации и выражению лица я поняла, что, действительно, «у всех свои дела и заботы», и что если до приезда сюда я надеялась, что встреча с одноклассниками произойдёт ровно в том ключе, в каком эти встречи проходили в наши давние молодые годы, так это я очень даже ошибалась. Видимо, независимость Литвы и её европеизация оказали некое воздействие и на наше дружное школьное сообщество.
– Да, Ира, времена поменялись в корне. И мы, конечно, меняемся, – без ложной грусти произнесла я. – Да ладно! Звони Вальке! Назначай встречу!
2.
Высокая и очень худая пожилая женщина с большой копной седых волос шла мне навстречу по бывшей лесной просеке, которая за прошедшие двадцать лет превратилась в широкую, вымощенную всё той же европейской плиткой, которой мостили и улицы в Питере, дорожку. Теперь бывшая лесная просека вела через лес не на какую-то там заброшенную окраину городка, а в большой жилой район, построенный там в восьмидесятые годы, и куда переселили очень многих жителей городка из центра и из частных домов с окраин – всё освободили для туристов и отдыхающих.
Женщина шла прогулочным шагом и вела на поводке маленькую и тощую (не потому, что некормленую, а по породе) собачонку. Конечно, мне сразу стало понятно, что это Валька, хотя пышная седая шевелюра поначалу меня несколько смутила. Однако в назначенное для встречи время, кроме этой «дамы с собачкой», больше здесь никого сейчас не было.
Да, это была Валька.
Валька и собачка! Это уже выглядело странно: никогда прежде Валька не была замечена в любви и даже симпатии к животным.
«Вот что время и наступающая старость с человеком сделать могут!», – подивилась про себя я и сразу же, приветствуя подругу, радостно и громко заговорила по-литовски, конечно же, путая слова и искажая окончания, хотя вот уже как два года ходила в центр литовской культуры и прилежно изучала литовский язык, который в своё время не доучила здесь, в школе. При этом я совсем не сомневалась, что Валька тоже поймёт, что перед ней её бывшая близкая подружка Мирка.
Так и произошло:
