свои «ошибки», но так ни разу не покаявшись, сам Хёсс, тем не менее, нашел слова для ехидного осуждения евреев из «зондеркоммандо»: «Своеобразным было все поведение зондеркоммандо. Исполняя свои обязанности, они совершенно точно знали, что после окончания [Венгерской] «операции» их самих ожидает точно такая же участь, как и их соплеменников, для уничтожения которых они оказали столь ощутимую помощь. И все равно они работали со рвением, которое меня всегда поражало. Они не только никогда не рассказывали жертвам о том, что им предстоит, но и услужливо помогали при раздевании и даже применяли силу, если кто-нибудь ерепенился. ‹…› Все как само собой разумеющееся, как если бы они сами принадлежали к ликвидаторам»[406].
Эти признания, возможно, послужили толчком (и уж во всяком случае – пищей) для теоретических построений итальянского историка и философа Примо Леви, который и сам пережил Аушвиц.
До известной степени Примо Леви поддается на провокацию эсэсовцев, о которой сам же и предупреждал: «Те, кто, перетаскивает еврейские трупы к муфелям печей, обязательно должны быть евреями, ибо это и доказывает, что евреи, эта низкоразвитая раса, недочеловеки, готовые на любые унижения и даже на то, чтобы друг друга взаимно убивать. ‹…› С помощью этого института [ «зондеркоммандо»] делается попытка, переложить вину на других, и самих по себе жертв, с тем чтобы – к собственному облегчению – их сознание уже никогда не стало бы безвинным»[407].
И все же по существу Примо Леви не слишком сгущает краски, когда называет случай «зондеркоммандо» экстремальным в коллаборационизме[408]. Он обратил внимание и на такой феномен, как своеобразное «братание» эсэсовцев, работавших в крематориях, с членами «зондеркоммандо»: первые держали вторых как бы за «коллег», отчего – несмотря на арийские свои котурны – эсэсовцы не считали для себя зазорным даже играть с ними в футбол[409], поддерживать сообща черный рынок, а иногда и вместе выпивать[410].
Леви, к сожалению, слишком доверчив к своим «информантам». Ярчайший случай – рассказ о 400 греческих евреях, прибывших в июле 1944 года из Корфу и якобы дружно, все как один, пошедших на смерть, но не на работу в зондеркоммандо[411]. П. Леви, даже не будучи историком, мог бы и знать, что «венгерская операция» в это время уже практически закончилась, и никаких таких предложений кому бы то ни было сделано быть просто не могло![412]
Так же и все обвинения в Kameradschaft (сотовариществе) с СС и СД, кроме разве что черного рынка, критики не выдерживают. Свидетельство Нижли о футбольном матче не только не было никем подтверждено; наоборот, оно было решительно опровергнуто, в частности, Иешуа Розенблюмом[413]. Представить себе бригаду зондеркоммандо, направляющуюся в «Сауну» или устанавливающую экран или простынь у себя в казарме решительно невозможно: ни один из тех, у кого Г. Грайф брал интервью, ничего подобного не сообщал.
Быть
Сюда же Леви относит и то, что эсэсовец Горгес передал зондеру Мюллеру хлеб в Маутхаузене – вместо того, чтобы выдать Мюллера местным палачам (
Как мог бы и знать, чт никаких регуляярных систематических ротаций и 12 «смен» зондеркоммандо в реальности не было (
