будто бы на Украину. Я этого не думаю. И не думаю, чтобы ссылка на Сталина у Жукова была правильная. Я ведь не меньше Жукова знал о том, что Сталин говорит, а об этом я не помню. Я этого не помню. Я это не могу подтвердить. А факты говорят о том, что немцы шли действительно прежде всего на Москву. Они споткнулись около Смоленска, и хочешь не хочешь, пришлось поворачивать на Украину… Главное – Москва, а не Украина, но Сталин при этом, конечно, считался и с тем, чтобы не дать им возможности толкнуться к Донбассу и к Днепропетровску.
– Жуков пишет, что Донбасс и Киев на три месяца отодвинули Московскую битву.
– Потому что немцы уперлись в Москву. Не сумели. С этим надо считаться… Поэтому тем более на Жукова надо осторожно ссылаться… Вы сейчас можете что угодно говорить, я немножко ближе к этому делу стоял, чем вы, но вы считаете, что я забыл все…[12]
14.01.1975, 04.10.1985
Сдать Москву?
– Ходят слухи, что в 1941 году в политбюро было голосование, сдавать Москву или нет. Могло быть такое?
– Не могло быть! – восклицает Молотов. – Нет! Конечно, не могло. Чепуха, абсолютная чепуха. Логически не могло быть. Тогда это предательство – в тот момент голосовать. Тогда могут сказать, что высказалось большинство. И если было бы меньшинство-большинство, то это меньшинство уничтожили бы прямо потому, что это предательское дело!
– Такой разговор ходит еще и потому, что были моменты, когда Жуков практически предлагал сдать Москву.
– Он допускал это. Голованов об этом писал. А голосование в политбюро – это чепуха! Это абсурд. Это только могло присниться кому-то.
(Думается, что в ту пору в политбюро могло быть уже единодушное мнение, поэтому голосование исключалось.)
21.12.1979
…Я спросил, были ли у Сталина колебания в октябре 1941 года – уехать из Москвы или остаться?
– Это чушь, никаких колебаний не было. Он не собирался уезжать из Москвы. Я выезжал всего на два-три дня в Куйбышев и оставил там старшим Вознесенского. Сталин сказал мне: «Посмотри, как там устроились, и сразу возвращайся»[13].
Молотов дал высокую оценку Жукову как военному:
– Рокоссовский менее тверд и настойчив, правда, Жуков – горлопан. Но я убедился в его способностях, когда, уже в конце войны, Сталин пригласил Василевского и спросил, сколько потребуется времени для взятия Кенигсберга?
«Две-три недели», – ответил Василевский.
Потом был вызван Жуков, который дал реальную картину предстоящего штурма и сказал, что это очень непростое дело, которое потребует два-три месяца. Так и вышло.
07.05.1975, 16.07.1978
Маршал Шапошников – хороший человек. Сталин хорошо к нему относился. Он из царских офицеров. Но только благодаря ленинскому пониманию момента истории мы заняли такие позиции в настоящее время, которые никому, никаким Шапошниковым были не под силу. Но он к политике и не рвался. В своем деле
В литературе встречаются попытки противопоставить Сталина и Жукова друг другу. На вечере, посвященном Г. К. Жукову, в Центральном Доме литераторов, я слышал, как в ответ на некоторые выступления ораторов маршал авиации С. И. Руденко заявил:
– Во время войны я не раз был свидетелем разговоров Верховного с Жуковым и могу сказать, что их отношения были полны взаимного уважения. Со стороны Сталина это было отношение к выдающемуся полководцу, со стороны Жукова – отношение младшего по должности к старшему, как и принято в армии. Во многих книгах и кинофильмах (тут С. И. Руденко явно имел в виду сидевшего в президиуме артиста М. Ульянова, неоднократно исполнявшего роль Жукова в разных кинофильмах. У меня есть фотография, где Жуков смотрит на снимок с Ульяновым в его роли и при этом говорит: «А ведь Ульянов похож на меня. Почти».) изображается, что Жуков чуть ли не левой ногой открывает дверь в кабинет Сталина. Это не соответствует действительности.
Мне тоже довелось беседовать с Г. К. Жуковым и узнать его суждение.
– К моему глубокому сожалению, – сказал Георгий Константинович, – мои личные отношения со Сталиным не сложились. Но он уважал мою военную голову, а я ценил его государственный ум.
Подумав немного, Жуков добавил:
– Сталин меня снимал, понижал в должности, но попробуй меня кто-нибудь при Сталине обидеть – Сталин за меня голову оторвет!
Конечно, это были отношения двух крупных людей, знавших цену друг другу. Когда в одном документе кто-то переусердствовал, назвав заместителя Верховного Главнокомандующего Жукова первым заместителем, маршал возразил:
– Я не первый, а единственный!
Известна оценка, данная И. В. Сталину в книге Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления»:
«Могу твердо сказать, что И. В. Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах… В руководстве вооруженной борьбой в целом И. В. Сталину помогали его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомленность. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим».
По этому поводу распространилось немало небылиц. И в документальной, и в художественной литературе довелось читать о том, как Сталин приехал к ожидавшему его поезду и чуть ли не два часа ходил по платформе, раздумывая, уезжать или не уезжать ему из Москвы в Куйбышев. Один из охранников Сталина, А. Рыбин, сказал мне, что такого случая не было, а стоявший у платформы поезд предназначался для В. М. Молотова и дипломатов. Кто-кто, а охрана знала точно, где и когда бывал Сталин. Однако попытки эвакуировать Верховного в Куйбышев были, но поговорить с ним об этом никто не решался. Тогда попробовали узнать косвенно:
– Товарищ Сталин, когда отправить из Москвы полк охраны?
– Если будет нужно, я этот полк сам поведу в атаку, – ответил Сталин.
Мне рассказывали бывшие командующие, что когда в 1941 году они приезжали с фронта в Москву, то звонили в Кремль, в основном затем, чтобы узнать, уехал Сталин или нет. Узнавали, что он в Москве, и сразу появлялась уверенность в победе.
