казаться. Я вот – я всегда стараюсь казаться заводной, веселой, иногда, когда говорю с Толиком, стараюсь казаться начитанной. В общем, я стараюсь быть кем-то другим. А ты – нет. Ты это всегда просто ты, вся целиком, такая, как есть. Вся в реальности, ни сантиметра в иллюзии.
– Мпф… Тьфу, чертова ириска! – Морган еще покатала во рту конфету, чтобы скрыть смущение, и, наконец, произнесла. – Так вот. Не совсем так. Вся целиком настоящая – это когда ты – открытая книга. Когда все могут прочесть в тебе, что у тебя на душе, даже если ты этого не хочешь. Например, тебе плохо, грустно, а все это видят. Тебе не хочется, чтобы все это видели, и ты прячешься, ты начинаешь казаться. Казаться веселой, позитивной, сильной, ты все можешь, весь мир у ног твоих и прочая белиберда… А под всем этим тихонько воешь. Со мной такое было… Да со всеми было. С этого, наверное, и начинается ненастоящесть. С того, что есть те, от кого нужно прятать себя настоящую. Чтобы просто не приставали.
– Знаешь, мне кажется, вы говорите о разных настоящестях. – задумчиво протянула Рози. – Танюхина ненастоящесть добрая, она… как это? В общем, это даже не ненастоящесть, а желание быть чуточку лучше. Это идеал, к которому ты, Тань, стремишься. Вот ты хочешь казаться веселой и начитанной, ты же над этим работаешь, читаешь, что-то все время придумываешь, всех удивляешь и радуешь. Тебе от этого хорошо, и всем вокруг – хорошо. А твоя, Морган, ненастоящесть, она очень нехорошая. С ней нужно осторожно обращаться. Чтобы возле тебя всегда были люди, с которыми можно ее сбросить и просто поплакать, или поругаться. Потому что когда человек так ненастоящий, он на самом деле не от других прячется. Он прячется от себя. От того себя, которого можно увидеть в других, если им не все равно, что с тобой происходит. Он просто боится увидеть себя слабым и растерянным. Сдать позиции, как говорила твоя бабушка. Ты, кстати, очень на нее похожа, я вот только сейчас это поняла.
Морган рассмеялась:
– Рози, это не моя ненастоящесть, это общая, всечеловеческая. Я просто привела пример, потому что Танюха меня совсем засмущала. Мы все настоящие и в то же время не совсем настоящие, это нормально. Мы просто пытаемся быть. Правильно быть, как надо. Если ты меня понимаешь.
– Понимаю.
– И на бабушку я совершенно не похожа. Разве что рыжая тоже.
– Да нет, я не…
– Девчонки, подождите.
Танюха остановилась. Подруги проследили за ее взглядом. Немного впереди, у следующего перекрестка, сидел на корточках и что-то делал с велосипедом худощавый мужчина в сером плаще. Брови Морган изобразили немой вопрос.
– Давайте подождем, пока он уедет. – почти прошептала Танюха. Девочки спрятались за газетным киоском и наблюдали, как человек поправляет цепь. Наконец он выпрямился, подхватил с земли пустую птичью клетку, прыгнул на велосипед и уехал.
– Ну, и что это было? – вопросила Морган.
– Просто… он мне не нравится. – пояснила Танюха. – Он меня пугает.
– Почему?!
– Ну-у… Он появляется только
