рассказывай, Коля, как было, – по-отечески спросил Кручинин.
– Ехали мы по Корсунь-Шевченковской трассе. Видим – впереди дорога завалена деревьями, шинами… Флаги УПА и все такое… Шофер начал притормаживать, и вдруг – бах-бах-бах… Стекла посыпались… Крик, плач в салоне… Из автоматов били, суки… По стеклам, по колесам. В разбитое окно закинули две бутылки… Одна не загорелась, а другую кто-то мигом назад выбросил. Эти суки из УПА стали кричать, чтобы мы выходили. Стали выходить. И каждый получал битой по голове, по спине, куда попадет… Женщин тоже били. Потом нас стали поливать соляркой из канистры. Еще и приговаривали: «Сейчас поджарим вас, москалики». Саперными лопатками рубили, сволочи! Мне вот ключицу перебили. Другим пальцы, кисти рук. Некоторых разули, у кого обувка поприличней была… И босыми стали по битым стеклам гонять. А потом и мужиков, и баба, заставили голыми руками битые стекла собирать в кулечки – для насмешки. Мол, не засоряйте дорогу. Потом отпустили…
У нас из трех автобусов один кое-как завелся. Битком в нем и ехали до самого Крыма.
– Дайте еще водки, – сказал Антонюк.
Кручинин налил.
– И вот после такого зверства они хотят, чтобы мы жили с ними в одной Украине? – зло сказал Сарматов, – Дышло им в рот, а не Крым!
Стало тихо.
– Давайте за Крым… За русский Крым! – предложил Кручинин.
Когда Антонюк, Сарматов и Димушка (с кульком теплых пирожков с капустой) ушли, Ольга Михайловна стала прибирать посуду, а Кручинин поспешил к столу, записать, что услышал от приехавшего из Киева изувеченного бандеровцами соседа.
Фрагмент панорамы «Оборона Севастополя». На ней Франц Рубо показал самый яркий эпизод севастопольской эпопеи – бой на Малаховом кургане 6 июня 1855 года, когда 75-тысячная русская армия отразила натиск 173-тысячного англо-французского войска
Димушка возвращался в академию и думал о словах деда – Александра Ивановича: «Когда дело доходит до революции или гражданской войны, правду искать бесполезно. У каждой стороны своя правда». «Наш начальник курса Стельмах называет происходящее на Майдане «революцией гидности (достоинства – прим. автора)» – размышлял Димушка, – А дед говорит, что это «революция гаденышей» и переворот. Одни называют то, что произошло осенью 1917 года в Петрограде революцией, а другие – большевистским переворотом. И попробуй разберись, кто тут прав… Про наш Крым один дед говорит, что он украинский, а другой – что русский»…
Однажды Александр Иванович Кручинин сказал внуку:
– Твоя военно-морская академия носит имя адмирала Нахимова. А ведь Нахимов – русский, родился в Смоленской губернии. Чего же это Украина к славе русского адмирала примазалась, а? Чего же вашу военно-морскую академию не назвали именем Петлюры?
– Так ведь Петлюра не был ни моряком, ни адмиралом. И за Крым не воевал.
– То-то! – расходился Александр Иванович, – Украинская академия носит имя легендарного русского адмирала Нахимова, героя Крымской войны, но вот почему-
