все остальные, унося тела товарищей, отступили к эшелонам и уехали в Киев. И лишь один взвод из студенческой сотни в составе 34 человек… попал в плен. Шестеро из них были ранены, один оказался сыном машиниста, мобилизованного наступавшими. Всех посадили в поезд и отправили в Харьков (впоследствии они будут освобождены из плена). 27 оставшихся на станции были расстреляны.
Что касается количества погибших с оборонявшейся стороны, то, кроме бойцов УНР, назывались разные цифры. Так, Дорошенко (председатель генерального секретариата Центральной Рады УНР) приводит поименный список погибших 11 студентов, хотя и говорит, что несколько их погибли раньше, кроме того, были расстреляны 27 пленных – как месть за гибель 300 красноармейцев…
Потери нападавших носят различные оценки, но документальных источников, подтверждающих какую- либо из версий, исследователями не найдено.
Читал все это Димушка и вспоминал патетические слова лектора Козаченко: «Битва под Кругами стала одной из самых ярких страниц в украинской истории… Эта битва стала символом украинского патриотизма».
«Какая же это «яркая страница» и «символ патриотизма», – думал Димушка, – если пьяные офицеры сбежали с поля боя и бросили на произвол судьбы желторотых студентов и гимназистов? Патриоты с поля боя не бегут и своих не бросают»…
В своих спорах об истории Крыма Богдан Любецкий и Александр Иванович Кручинин заходили издалека, начиная с неандертальцев. Затем от скифов поступательно добирались до крымских войн, до царицы Екатерины, Хрущева, Ельцина, Кравчука…
Вспомнили как Коротченко – председатель Президиума Верховного Совета УССР, в 1954 году, когда Хрущев прирезал Крым к Украинской Советской Социалистической Республике (в составе СССР) – высказал «сердечную благодарность великому русскому народу за исключительно замечательный акт братской помощи».
– К сожалению, мнения «великого русского народа» и граждан Крыма об этом не спросили, – замечал Александр Иванович, и спор его с Любецким вышел на новый вираж.
Димушка рядом тыкал пальцем в свой ноутбук, но к азартному разговору отца с дедом все равно прислушивался.
– Да, по исторической справедливости Крым принадлежит России, – азартно говорил деду отец, – По справедливости, но не по закону!
Дед не сдавался:
– А если закон несправедливый? Один дурацкий закон может испоганить даже самую большую историческую справедливость!
– Ну и подлецы! – возмущенно сказал дед, когда Димушка однажды показал ему украинский учебник по истории, взятый в библиотеке военно-морской академии, – и про Екатерину, и про Потемкина, и про Шахин- Гирея, и про Ясский договор – ни слова не сказали! Ну, тогда слушай!
Александр Иванович достал старую, протертую на сгибах, географическую карту.
– Как говорят в Одессе, слушай сюда, – дед приставил свой офицерский кортик, как указку, к изображению Крыма
