весь год второйСолдатской службы. Быть поэтом
Не мнил, чураясь рифм чужих,
Врубаясь только в белый стих.
Да в вирши, что прочел за лето.
Поэзию хоть почитал,
Но муз ее к себе не звал.
Раз пять он за нее все ж брался,
Но не найдя в ней ничего
Полезного, опять остался
При мнении своем: чего
Мне средь юды попсовой рыться —
Ночами только станет снится.
К тому ж все эти чудаки
От оборонки далеки.
Грустишь, Есенина читая:
Зачем с деревни тяжкий воз
Он в революцию повез,
Себя большевиком считая,
И средь поэтов – голь, в «кипении веселом»,
Хотел, задрав штаны, бежать за комсомолом?
В строю поэзия, возможно,
Была излишня. Но Ремарк,
Солдатским духом с Женей схожий,
Был взят на ложе. Затем в парк
Автомобильный шел солдатик,
Чтобы почистить автоматик,
Устав СА перечитать,
И разводному в ухо дать.
Упомянул я выше «ложе» —
То, братцы, был простой матрац,
Который (ну вообще – абзац!)
Здесь по уставу был положен.
Когда ж Ремарк надоедал,
«Старик и море» он читал.
Так наш Онегин набирался
Полезных знаний. В мира суть
Вникал. Он, видно, взялся
За ум серьезно. Отдохнуть,
Закончив службу, не хотелось.
Мысль сдвинулась и завертелась.
Лишь ночью вспоминал свой дом,
Но грусть-печаль не жгла при том.
Потом вдруг стал учить английский,
Затем – читать про Древний Рим
И страстно восхищаться им,
И Ливий Тит ему стал близким.
А что Светоний и Тацит?
Их Женя одолел и чтит.
Отбой! В казарму тишь заходит,
Солдатики уставно спят.
Лишь Женя что-то переводит
Из Вальтер Скотта невпопад.
Без офицерских указаний
Словам английским шьет название,
Подрагивая каждый раз
От слова vulgar – вот где класс!
(Вся наша жизнь, друг, в переводах
По должностям ли – городам,
По связям, чувствам и друзьям.
Шишков ли, чин иной – в угоду
Им не скули: «Прости! Прости!»
Что есть – готов перевести!)
Вот так, любезный мой читатель,
Себя Онегин «обучил».
Но, сотен книжек пожиратель,
Он к жизни не готов все ж был.
Не думай, друг мой, что Евгений
Как раб пахал без воскресений:
Дежурство мог он пропустить,
Со взводным власть он мог вкусить,
Над черпаком поиздеваться
И под гитару песню спеть,
И средь дедов друзей иметь…
Но в книжной страсти сознаваться
Мог одному. Тот верный друг
Пришелся по душе не вдруг.
Тащили вместе они камень
Армейской службы с первых
