Оркестр во главе с седым горбоносым капельмейстером-кантонистом в узких погонах титулярного советника на пехотном мундире всю дорогу играл похоронный марш. Ровно в такт четкому шагу юнкеров колыхались погоны с именным императорским вензелем почившего – уже недолго им носить его…
Траурное шествие могло кого угодно ошеломить своей торжественностью… Но Георгий с напряженным вниманием смотрел на лица собравшегося на тротуарах московского люда. Смотрел и размышлял – с какими чувствами эти приказчики, поденщики, дворяне, мастеровые, семинаристы и купцы следят за похоронами?
С какими мыслями? Что переживают подданные покойного царя, стоявшие в эти часы молчаливыми толпами на улицах Первопрестольной? Его отец – дед Георгия – государь Александр Николаевич был и в самом деле оплакан миллионами и миллионами освобожденных им крепостных – впрочем, трое из которых вошли в число его убийц.
А кем был для этой неизмеримой людской массы называемой словом «народ» – Александр III процарствовавший чуть больше семи лет? Скорбят ли они искренне или просто потому что так должно?
В половине пятого пополудни колесница остановилась возле Архангельского собора, и Георгий с дядьями подняли гроб… Тело покойного императора поплыло над головами собравшихся.
Им навстречу вышла депутация духовенства во главе с Митрополитом Московским и высшим духовенством. Георгий Александрович и члены императорской фамилии внесли гроб в собор и поставили на катафалк. После панихиды началось чтение Евангелия священником, продолжавшееся без перерыва днем и ночью… Потом – вновь путь на вокзал и дорога – с открытыми семафорами и тихим – не выше пятидесяти верст – ходом… А вот теперь – и Петербург. Мертвый царь вернулся в свою столицу – теперь уж навсегда…
Перрон Николаевского вокзала, шеренга семеновцев, и за ними вторая – в синих жандармских шинелях, встречающие сановники во главе Гресером и Лутковским и духовенство… А дальше – уже готовая встретить императора и проводить его в последний путь процессия – впереди которой – Министр императорского двора Воронцов – Дашков.
В особый вагон – наскоро переделанный из багажного вошел митрополит Палладий с певчими и служками… Началось лития… Палладий заменяя дьякона прочел: «Спаси, Боже, люди Твоя!», в то время как служки монотонно возглашали «Господи, помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй!» Краткого молебствие преосвященный Палладий завершил пропев «Владыко многомилостиве» – и все опустились на колени на холодный пол вагона… Потом генерал-адъютанты сняли императорский покров с гроба, а Георгий вместе с членами августейшей семьи на своих плечах подняли гроб и вынесли его из вагона, водрузив на уже подогнанный катафалк. После этого траурный экипаж, под звуки старого гимна «Коль славен наш Господь в Сионе…» и дробь гвардейских барабанщиков, тронулся в путь. За везущей мертвого царя повозкой пешком следовали Георгий с великими князьями и кареты с вдовствующей императрицей и другими высочайшими
