дня. И часа не проходило без ветра. Было такое чувство, что дом, впрочем, как и вся деревня, находится на пересечении ветряных путей. А самое странное было то, и заметил он это только тогда, когда прожил здесь уже больше недели, что каждый день ветер менялся. Точнее, не день. Каждые сутки. Ветер менялся в районе четырёх часов утра. Он выяснил это за несколько бессонных ночей. Постепенно ветер слабел, будто додувал остатки. Повисала какая-нибудь пара минут полного штиля, и поднимался другой ветер, новый.
Предугадать сегодня, какой ветер будет дуть завтра, было невозможно. Он мог быть в другом направлении и другого характера. Он мог быть тёплым или прохладным. Мог быть знойный суховей, словно прямиком из пустыни. Мог быть сырой и промозглый, как бриз с северного океана. Это, конечно, зависело от времени года, но, впрочем, не всегда.
Некоторое время он даже вёл дневник наблюдений. Он начал его вести, когда к переменчивости ветра, поразившей его, добавилось то, что было уже чересчур. Запах.
Через пару дней после того, как он обнаружил ежедневную смену ветра, он поймал себя на том, что ему везде мерещится запах котов. Это было невыносимо. Он сантиметр за сантиметром облазил и, буквально, обнюхал весь дом. Он обошёл весь участок у дома. Он обследовал изгородь и кусты. И даже пошёл на хитрость – поставил на крыльце тарелку с куском рыбы. Ничего. И никого. Но запах продолжал его преследовать. Даже за закрытыми окнами. Провозившись с этим до темноты, он решил завтра же утром поискать правды у главы местного инициативного комитета, который показывал ему дом перед покупкой. Но, когда он проснулся следующим утром, он с удивлением (и с облегчением) обнаружил, что вчерашний кошмар исчез без следа. Ни единого намёка. Даже наоборот. Сегодня всё было до того замечательно, что он просто диву давался. А потом сообразил. Пахло белой акацией. Не сильно, едва уловимо, но он почувствовал. Запах его детства. Бабушкин двор.
Он позавтракал в прекрасном расположении духа и пошёл осмотреться по деревне, найти акацию. На улице аромат чувствовался сильнее, чем в доме, и он смотрел по сторонам, ожидая вот-вот наткнуться на дерево из детства. Но наткнулся только на главу инициативного комитета. Глава комитета поздоровался с ним и любезно заметил, что выглядит он гораздо бодрее, чем всего несколько дней назад. Это всё деревня, покивал глава. Здесь особый воздух, такой, какого в городе давно не осталось. Согласившись насчёт воздуха, он добавил, что и пахнет изумительно – акацией. Они здесь растут? Он не был уверен, климат ли здесь для них. Глава комитета разулыбался и ответил, что это обычная реакция нового человека. Это всё шутки здешнего ветра. Сегодня акация, а вчера, вон, было хоть в петлю лезь от вездесущей кошатины. Он уставился на главу комитета в недоумении. Ветер, ветер, повторил тот. Каждый день новый. Мы уже не обращаем внимания. Разве что, когда из ряда вон. Главе пора было бежать, и они распрощались.
Так вот в чём дело. Никакая акация тут, к сожалению, не растёт. И владение его, к счастью, не облюбовали здешние кошки. Ветер. Вот тогда, за неимением ни обременительных, никаких вообще, дел, он и завёл дневник. Направления его мало интересовали, но он заносил и их, иногда.
19 мая. Липа. Холодно. Запад.
20 мая. Новая книга.
21 мая. Раскалённые камни. Очень жарко.
22 мая. Мокрая пыль. Восток.
23 мая. Клубника.
Он вёл его месяца два. Он надеялся уловить в их очерёдности какую-то закономерность, систему. Но так её и не нашёл. Потом, через год, день в день, он сверял новые ветра с прошлогодними записями, но они не совпали. А если вдруг дул ветер, который попал в его записи, то за ним следом никогда не дул тот, что следовал за описанным в дневнике.
Окна в доме можно было открыть настежь или закрыть все до единого – не было никакой разницы. Ветер проникал обязательно.
Он жил один. В доме с двумя собаками. Когда он въехал, собаки уже жили в доме. Большая и маленькая. Он пытался выяснить, почему они здесь живут, как долго и почему одни. Но никто ему ничего толкового не сказал. Живут и живут. Нет, дом действительно не имеет другого хозяина, у него же все документы. Собаки? Какие собаки? Ах, эти. А они разве мешают купить дом и жить в нём? Нет? Ну и прекрасно. Откуда? Да кто ж их знает. Живут и живут. Но он недоумевал. Откуда им тут взяться вдвоём и одним? Местные жители обращали на них внимания мало до странности. Он даже решил, что о них и знают-то не многие.
А ещё на крыше его дома был флюгер. Флюгер был затейливый, тёмно-серебристый и почему-то дракон. Он указывал направление ветра разинутой пастью с длинным раздвоенным языком, а к стойке крепился тоже длинным, свитым кольцами хвостом. Почему дракон? Да и зачем вообще нужен флюгер в месте, где ветер меняет своё направление по одному ему ведомым законам. Несмотря на это, флюгеры были у всех. Петушки, флажки, простые стрелки. А у него дракон. Дракон был, как собаки – всегда. А почему, собственно, и нет? Это эстетично и вносит некоторую долю экзотики в стройные
