Среди томов, которые он доставал с полок, были «Долгое прощание» Чендлера, «Почтальон всегда звонит дважды» Кейна и «И восходит солнце» Хемингуэя, произведения Рэя Брэдбери, Ричарда Кондона, Энн Тайлер, Дороти Сэйерз и Элмора Леонарда.
Наконец пес оставил книги в покое, вышел на середину комнаты и начал расхаживать взад и вперед с явно возбужденным видом. Затем остановился перед Тревисом и тявкнул три раза.
– Что-нибудь не так, малыш?
Ретривер заскулил, посмотрел на стеллажи, сделал круг по комнате и опять уставился на книги. Он, казалось, был расстроен. Глубоко расстроен.
– Я не знаю, что еще сделать, малыш, – сказал Тревис. – Я не знаю, чего ты хочешь, и не понимаю то, что ты хочешь мне сказать.
Собака фыркнула и встряхнулась. Опустив голову, как бы признавая свое поражение, она с отрешенным видом вернулась на диван и устроилась там на подушках.
– Все на этом? – спросил Тревис. – Мы сдаемся?
Пес смотрел на него влажным, грустным взглядом.
Тревис медленно скользил глазами по стеллажам, как будто за информацией, содержащейся на страницах книг, скрывалось какое-то потустороннее послание, которое вдруг легко могло стать понятным ему, как будто их разноцветные корешки были незнакомыми рунами давно исчезнувшего языка и, будучи расшифрованными, могли бы пролить свет на чудесные тайны. Но расшифровать их было ему не под силу.
Поверив поначалу, что он находится буквально на грани какого-то невероятного открытия, Тревис почувствовал огромное разочарование. Он был разочарован в гораздо большей степени, чем пес; не мог же Тревис просто улечься на диван, опустить голову и забыть обо всем, как это сделал ретривер.
– Что все это значит, черт побери? – воскликнул он.
Пес загадочно посмотрел на Тревиса.
– Во всей этой возне с книгами был какой-то смысл?
Собака не сводила с него глаз.
– Ты ведь не обычный пес, так ведь? Или я уже совсем рехнулся?
Ретривер лежал спокойно и совершенно неподвижно с таким видом, как будто глаза его вот-вот закроются и он уснет.
– Попробуй только зевнуть – получишь по заднице.
Пес зевнул.
– Ублюдок.
Он снова зевнул.
– Послушай меня внимательно. Что все это значит? Ты специально зеваешь, назло мне? Или ты просто зеваешь? Как я должен это понимать? Как мне узнать, что ты делаешь специально, а что нет?
Собака вздохнула.
Тревис тоже вздохнул, подошел к окну и стал смотреть в ночь, где разлапистые ветви большой канарской пальмы причудливо освещались странным желтоватым светом уличных фонарей. Он слышал, как за спиной у него пес соскочил с дивана и заспешил из комнаты, но решил не вмешиваться. Тревис просто не выдержал бы еще одного разочарования.
Было слышно, как ретривер орудует на кухне. До Тревиса доносилось
