ли таким образом свободу. Но опыт подсказывал иное. Отец слишком хитроумен для подобных проявлений чувств.
– Я пришел с даром, – сказал он, протягивая ко мне руку, – который освободит тебя от этого брака.
А затем достал из складок одежды маленький фиолетовый флакон. Я взяла его, вытащила пробку, стараясь не пролить ни капли, и осторожно вдохнула. Кровь отхлынула от лица. Я знала этот аромат. Дыхание перехватило, под кожей начал расползаться смертельный холод. Отец принес мандрагору, вымоченную в молоке. Яд.
– Неважно, за кого ты выйдешь, они продолжат воевать против нас. Об этом слышали мои лазутчики, об этом догадываются мои советники, об этом кричат мои инстинкты. – Раджа говорил спокойно, ровно. – Лучший шанс для королевства – привести войну сюда, не позволяя ей и дальше раздирать наши границы. Твоя сваямвара – прекрасный повод призвать их лидеров. А твоя смерть сведет на нет наше гостеприимство, дав нам право казнить мятежников на месте. Твоя жертва дарует безопасность всему народу.
Я покачала головой, во рту пересохло. Я была не невестой, а приманкой. Стены вдруг начали сдвигаться. Невидимая нить, растянувшаяся от моей макушки до пят, словно лопнула, и я едва не повалилась на пол. Я судорожно вдохнула, но вязкий воздух с трудом проник в легкие.
«Я надеялся, что если приоткрою завесу, то ты простишь мне все, чего я вынужден тебя лишить».
Он лишал меня не просто независимости. Или дома.
Когда я заговорила, голос звучал гулко, хрипло…
– Ты хочешь моей смерти.
6. Свадьба
Секунды становились часами, десятилетиями, веками. Перед глазами промчалась целая вечность, растянув краткий миг тишины после моих слов. И в этом вихре я разглядела, как моя жизнь сжимается, складывается и растворяется в пузырьке с ядом мандрагоры.
Отец прочистил горло и сцепил руки за спиной.
– Это вопрос не моих желаний, – промолвил он, – а необходимости. Если только так можно уберечь королевство и наш народ, то у меня нет выбора.
«Наш народ». Узел в животе затягивался все туже. Только бешеный стук сердца в груди подсказывал, что я жива. Пока еще жива. Я взглянула на хрупкий флакон. Если б захотела, то могла бы швырнуть его радже в лицо, вылить яд на пол или вообще разбить пузырек. Но, разумеется, не посмела. Он олицетворял искаженную надежду Бхараты, вдруг оказавшуюся в моих руках.
– Пойми, твой вклад в процветание королевства превзойдет любые деяния всех твоих братьев и сестер и моих советников. То, о чем я прошу…
– То, о чем ты просишь, не такая уж большая жертва, – произнесла я дрожащим голосом. – Я расходный материал.
– Мы должны проявить твердость, – продолжил раджа. – Если кто-то из отвергнутых тобою женихов решит, будто за твоим выбором кроются политические мотивы, нас попросту раздавят. Наше королевство исчезнет. Они знают, что твои сестры уже сговорены и только ты свободна от
