Пустота. – Переделывать, возвращать невинность, первозданность… зачем? Пройденные ведь этапы. Неудивительно, что каждый твой созданный для отдыха мир превращается в экстремальный аттракцион с усекновением разных частей. Кстати, верни голову уже на место.
– Позже, – сказал он. – Сейчас я хочу новый мир. Это к вопросу о любви, если что.
Пустота еле слышно выдохнула что-то скабрезное.
Он смотрел в нее, смотрел, не отрываясь, и ждал. Может, пройдет целая вечность или всего лишь миг, прежде чем она вглядится в него, и между ними проскочит искра, начиная новый мир. Он никогда не знал точно. Он просто ждал. И верил. Как верили обитатели бесчисленных миров, в то, что он создал эти миры для них.
Обрывок пятый
– Давай! – исступленно кричу я. – Забери же меня! Ну! Вот он я!
Гроза хлещет дождем, жестко, бьет молниями, оставляя кровавые отметины. Воняет горелым мясом и паленой шерстью. Но я не замечаю. Мне нужно почувствовать. И вот, когда налетевшая шквалистая тьма сгущается до помрачения, я ощущаю, что хочу. Самое страшное и ужасное в этой тьме – я. Как, впрочем, и всегда.
– Спасибо, – выдыхаю я, обессиленно падая в траву. – Спасибо.
– Это самое малое, что я могу. Прости меня, малыш. За все прости.
– Да забей, – шепчу я, проваливаясь в сон.
Мимикрировать здесь не составляет труда. Просто надо быть и все. Обязательно найдется кто-то, поймет, возьмет за руку и расскажет историю, которая окажется отвратительней, чем твоя. Отвратительней, чем Всадники Бури. Я раньше думал, хуже, чем Буря поступила со мной, невозможно. Но ошибся. Люди делают вещи гораздо гаже. Они не бросают своих детей. Они производят их, чтобы изощренно издеваться во благо. А я всего-навсего соскочил нечаянно. Буря не виновата.
Вы знаете, что отражений не существует? То, что видно в любой поверхности, будь то капля воды, лужа, стекло, фотокамера, глаза или зеркало, на самом деле не вы, а мы. Всадники Бури. Riders on the Storm. Хорошая песня. Она спасает меня в засуху всегда. Я ведь хотел соскочить. Зачем? Из любопытства. Она должна была меня удержать. Я бы хотел, чтобы удержала, а я бы все равно соскочил. Вопреки. Прямо как здесь, где я преуспел мимикрировать. Здесь все вопреки. Буря обещает, что заберет. Всегда обещает. Но есть условие. Всегда есть условие. Я должен полюбить этот мир. Почувствовать его в себе. Я стараюсь, честно. Стараюсь до скрежета в сердце и боли во всем теле. Но не то. Всегда не то…
Поэтому пока…
Давай! – исступленно кричу я. – Забери же меня! Ну! Вот он я!
Гроза хлещет дождем, жестко, бьет молниями, оставляя кровавые отметины. Воняет горелым мясом и паленой шерстью. Но я не замечаю. Мне нужно почувствовать. И вот, когда налетевшая шквалистая тьма сгущается до помрачения, я ощущаю, что хочу. Самое страшное и ужасное в этой тьме – я. Как, впрочем, и всегда.
– Спасибо, – выдыхаю я, обессиленно падая в траву. – Спасибо.
– Это самое малое, что я могу. Прости меня, малыш. За все прости.
– Да
