беспредел от бесконтрольности со стороны матерей да общества? Но ведь это было из года в год, из поколенья в поколение. И веселушки эти непотребные передавались из уст в уста и играм бесстыжим учились по наследству. Не могло всё это быть за просто так, и не было.
Жили тогда люди коротко. Взрослели рано непогодам нынешним. Умом да опытом приходилось вживаться быстрей чем тело с его потребностями.
Меньше чем через год все эти кутырки навыдане четырнадцати лет от роду, оставленные атаманом артельным в роду собственном на расплод под мужиков лягут уже взрослыми. Эти девки ещё только-только созрели телом для материнства будущего, но внутренней своей сутью заматерели да обабились. А иначе было нельзя. Не сдюжили бы.
Все девичьи праздники периода холодного хоть и выглядели как игрища бесшабашные, но на самом деле имели в себе хоть и подготовительную, но суровую школу жизни давешней, реальной да безжалостной. Все они в той или иной степени учили девок выживать не в очень ласковом сообществе, а порой и просто жестоком в нашем понимании.
Пацанов приучали к жизни во всеобщей агрессии не только их круга общения, но и всего мира окружающего. А вот так проходило половое воспитание. Это не про то как пользования половыми органами, хотя и этому учили, не то что нынешних, а в первую очередь правилам отношения меж полами. Между мужиками да бабами.
Девятке и всем его ближникам также на год следующий, на седмицу Купальную предстоит поход в лес к еби-бабам [32] хаживать да в свои пятнадцать лет отрываться от мамкиной рубахи с подолами. Да со всего маха окунаться в жизнь взрослую, где гладить по головке больше никто не будет. Будут только бить да приговаривать. Там слёз обиды с унижением всех не вы реветь да переглотать водицей солёною.
Вот и ставил молодняк себе прививки заранее этими праздниками бесшабашными, чтоб не убиться, ударившись о жизнь взрослую со всего-то маха в неё плюхнувшись. Надобно было не обижаться, когда обидели. Не унижаться, когда унизили. Ни быть злопамятным, но и не забывать плохого что тебе сделано. Да перед бабами не робеть коль где прижать придётся-представится. Дети речников всегда были сильней духом, чем физически, а коли силушка не подводила, то это уже были не люди, а камни железные заточенные под жизнь со всеми её закидонами.
Под утро, когда игры на убыль пошли от усталости, где-то рядом совсем волчий вой из леса донёсся пугающий. Притом вой семейный, а не одиночки заблудившегося. Все резвящиеся как один играться бросили да наружу высыпали. В эту ночь не парились, оттого и на реку не бегали, потому и не заметили, что снег повалил, да такой густой, с огромными лохматыми хлопьями.
– Вот и первый снег, – с горечью да тревогой в голосе проговорила Зорька сама себе.
В раз большуха пробудилась в ней выбранная. Вспомнила рыжая о своей ответственности, да о том, что уже почитай взрослая, а на ней детворы куча целая. Задрала девка голову к небу пасмурному да с досадой кому-то попеняла голосом:
– Ну, не
