пискнула, телом дёрнула да со страха принялась извиваться, выползая к выходу. Только тело затёкшее, не очень-то хозяйку слушалось. А руки так вообще принялись колоться колючками внутренними. Так всегда бывает коли отлежать поначалу, а затем выпустить. Оттого замерла девонька, пережидая внутренние неприятности.
А что просто так лежать? Тут поневоле ни с того ни с сего задумаешься. Понять где она, что стряслось да кто те мужики неместные, ярица естественно знать не знала, ведать не ведала. Ничего не помнила и спросить не у кого. А последнее что помнила, как опосля обеда стол убирала. Деревянные миски да чашки в кучу складывала.
Вспомнила, как земля задрожала гулко, а откуда-то от землянок соседних, визг послышался да бабьи крики тревожные. Домашние окромя братьев двух, что при ватаге шастали, почитай все в куте сиживали. Тут словно морок [18] к ним в землянку вполз. Всех до одного за душу схватил цепкими лапами, разлив как туман страх да смятенье с оцепенением на ужасе замешанное. Даже посикухи несмышлёные притихли в рот воды набрав да за маму [19] ручонками вцепились словно нутром беду предчувствуя.
Затем разом стихло всё, только кони храпели где-то на площади. Зорька тогда ещё подумать успела про тех коней неведомых. Мол, откуда взялись эти звери брыкастые?
Недобрая такая тишина разлилась вокруг, на себя как на живца беду приманивая.
– Пойду, гляну? – прошипела Милёшка шёпотом сдавленным.
То была сестра Зорькина что на два лета [20] её позже уродилась да как раз собиралась на выход с объедками.
– Цыц, – на неё мама шикнула, как отрезала, а сама в дальний угол за очаг нырнула, посикух с собой утаскивая.
Милёшка застыла у шкуры входной столбом вкопанным, лохань с огрызками выпуская на пол да ухом вперёд вытягиваясь, стараясь уловить звуки наружные. Да так и замерла в позе кверху задом к чему-то прислушиваясь.
– Ой, маменьки, – давя в себе ужас шевелящийся, тихо да плаксиво девка выдохнула, выпрямляясь да прижимая к лицу ладошки, задом попятилась прям на Зорьку у стола раскорячившуюся, – сюда кто-то топает…
А вот опосля этого Зорьке память как обрезало.
Пока дождь хлестал да ливнем с неба лил пленница валялась на шкуре да мучила тяжёлую голову пытаясь дойти до понимания иль придумать хоть какую захудалую версию для всего вокруг происходящего. Но как ни пыталась разное придумывать, во всех придумках упиралась лишь в одно заключение – это нежить чёрная степная, будь она трижды проклята.
Об этой напасти на род людской давно слухи множились. Налетает мол это отродье нечеловеческое на баймаки мирные, мужиков бьёт подчистую от мала до велика чуть ли не вниз головой в землю втаптывая, а баб с девками куда-то уволакивают в своё логово подземное. Утаскивают с концами да бесследно, словно по воздуху. Никто из тех подземелий ни вертался, ни объявлялся. Потому никому было не ведомо, что там с бабами да девками делают?
Сказывали
