чё, – тут же отвечала им заводила на их вопрос невысказанный, – зато согреемся.
Малхушка улыбнулась, Краснушка хмыкнула, Елейка никак не среагировала, тупо в кадку уставившись.
– Так, девоньки, – начала командовать Зорька нахрапистая, – Елейка с Краснушкой по бокам, Малхушка спереди, как самая здоровая. Ну, а я сзади пристроюсь так и быть. Берём за дно. Несём вон к той берёзе, что на развилке дорожной выросла.
Место, куда было надобно доставить ушат тяжеленный, было недалеко и ста простых шагов не было. Вон она одинокая берёза старая на поляне пристроилась, а перед ней в аккурат развилка тропы, что для их задумки обязательна. Нести всего нечего, да и берег пологий. Не в гору лезть. Но девки, то поглядывая друг на друга, то на кадку неподъёмную явно сомневались в своих способностях. Елейка, тупо на воду смотрящая вдруг подняла глазки жалостливые да выдала:
– Может, отчерпаем малёк? Станет полегче тащить, как-никак.
– Я отчерпаю кому-то, – тут же рявкнула Малхушка до всего жадная, прекращая все её панические измышления да указывая большим пальцем себе за спину, проговорила решительно, – там, каждая капля будет на вес золота. Ещё мало набрали, как бы хватило на всех, а ты «вычерпать».
Елейка обречённо понурила голову, понимая, что приговор окончательный и её здравое предложение единогласно похоронено.
– Так, хватит пересудов пустых, – поставила точку командирша бравая, – глаза пугливы – ручки шаловливы. Подкапывайтесь под него, чтоб ухватиться, как следует.
Все четыре кутырки на коленки брякнулись да принялись рыть песок речной, словно не подкоп под ушат делают, а берлогу для бера обустраивают.
Наконец все подкопы были сделаны и Зорька, заговорщицки на подруг поглядывая, напомнила самое главное:
– Воду несём молча. Чтоб ни единого звука не было.
– Может в рот воды набрать, – предложила Краснушка мысль дельную, – так вроде как с гарантией.
Сказано, сделано. Было бы предложено. С огромным трудом приподняли кадку неподъёмную, но, когда Малхушка стала перехватываться, чтобы взять её за спину, из уст Зорьки с Краснушкой послышалась осколки слов матерных в носовом исполнении. Только Елейка стояла молча, глаза выпучив да зачем-то надув щёки бледные. Вода в кадке колыхалась словно взбесившаяся, отчего ушат норовил кувыркнуться в руках девичьих. Ну, наконец, Малхушка перестроилась, вода в ушате успокоилась, да и девки утихомирились, вроде даже как полегче сделалось.
– Гу-гу, – прогнусавила командирша, типа «пошли, давай».
И «несуны» в путь тронулись.
Елейка продолжала глаза таращить да щёки дуть от натуги перекашиваясь. По виду её замершему, поняла Зорька, что эта дурёха вообще не дышит. Ещё подумала про себя, не задохнулась бы с дуру-то, «недоношенная». Но тут худышка резко выдохнула через носик крохотный, да так же резко только с голосом, похожим больше на скрип колеса несмазанного, вдохнула грудью полною,
