доброе советское время: собрались, понимаешь, труженики «Россельмаша» когда нужно, проголосовали, как положено. Одобрямс! Съездил на часок в какой-нибудь из цехов, побеседовал, отбарабанил заметушку. И всё. Делов-то? Проще было только отклики трудящихся шлепать: звякнул трудящемуся, отбарабанил за его подписью, отработал авторские и – всё! Нет, теперь им праймериз подавай! Демократия, понимаешь… Староват ты, Стариков, стал однако для оперативки, староват!.. «Не жалею, не зову, не плачу, всё пройдёт, как с белых яблонь дым…»… Не буду брать, пусть себе звонит. И поток сознания соответственно прерывать не буду! М-да… Стареем, Виктор Васильич, стареем… То ли дело в молодости. Слова: „Срочно, в номер!“, – будоражили кровь, как будоражат кровь юнцу первые свидания…».
«Yesterday all my troubles seems so far away
Now it looks as though they’
Here to stay…».
Молодость, молодость… «… И я пройти ещё смогу и тундру, и тайгу…»… В молодости мы столь бесконечно наивны, что жизнь нам кажется почти бесконечной восхитительной прогулкой по упоительным лугам, усыпанным цветами любви… Моя молодость – это семидесятые застойные… Застойные? Дудки! Замечательные времена были! Одни мои армянские приключения чего стоят! Отношения тогда совсем другими были. По теперешним меркам – непонятные. Родственники старались быть родственниками, друзья – друзьями… М-да… Когда минула школьная пора, тётка, вышедшая замуж за армянина и укатившая когда-то в столицу древней страны чуть-ли не из Алушты (курортный роман, понимаешь), уговорила поступать в Ереванский универ. Тетя Света, как и полагалось невестке, в данном случае, русской невестке, в армянском доме, хлебосольная была, под стать мужу. Дядя Карен, едва гости на порог: «Света-джан, дэ кез цуйстур!» (Светочка-дорогая, покажи свои умения!) и начиналось представление. Сперва гостям предлагалось, естественно, попить кофейку – это преамбула, «кофе-перегородка», как тогда в Ереване говаривали, ну, а потом происходило метание на стол всего, что было в холодильнике, а прежде всего толмы (в эпоху тотального дефицита в каждом ереванском доме в холодильнике непременно дежурила кастрюля с толмой), не исключая замечательной армянской домашней водки. Завершающий или «верчнакан» кофе сопровождался замечательным армянским коньячком: «Три звезды» в ту славную пору были самым настоящим нектаром – напитком богов! Дядя Карен, угостив гостей, закуривал свой любимый «Арин Берд» (мой, кстати, тоже) и ароматный дымок (в ту славную пору в сигаретах, кто бы мог подумать, был табак) наполнял просторную гостиную их гостеприимной «трешки» рядом с Радио Туном (Домом Радио). Тётка при этом подавала ему красивую чешского хрусталя («Богема», знай наших!) пепельницу, с которой не была снята импортная этикетка (зря что-ли «доставали» у спикулей?). Эх, были времена… Дядя Карен, простой работяга с «Армкабеля», добрейшей души был человек. Всякий раз, как соберусь домой на каникулы, вручал мне увесистую коробку: «Здесь
