дождик. Они прошли в Собор. Там царил тёплый полумрак, и толпились туристы. Она попыталась поводить его по Собору, но вскоре увидела, что ему совсем не интересно. Да и ей, собственно, удовольствия не доставляло бродить даже не столько по Храму, сколько между туристами.
Они вышли на улицу, и оба облегчённо вздохнули. И рассмеялись, поняв чувства друг друга. Дождик стал накрапывать сильнее, и слоняться по небольшому садику около Собора, делая вид, что все эти деревья интересуют их, было бы совершенно дурацким занятием. Под одним зонтиком, к тому же, им стало неловко.
Он как-то завял сразу, сник и опустил голову. Старался не смотреть на неё. Невысказанное желание сделало его лицо бледным, а из-за природной смуглости оно стало пепельным. Он не мог скрыть своих чувств. Он хотел её. Это было очевидно. Ну, сколько же можно разыгрывать комедию?! Его естественность всё время упиралась в её манерность. А она, уже в который раз, спрашивала себя: «Что, так сразу лечь с ним в постель?»
Но, глядя на его пепельное лицо и опущенные глаза, понимала, что ломает ненужную в данной ситуации и с этим человеком, комедию. В который уже раз инстинктивно УВИДЕЛА, что в этот раз всё в её жизни будет по-другому. Пора было решиться.
И она решилась.
Они вернулись в гостиницу. Поднялись в его номер. Молча.
Он закрыл дверь. Повернул ключ. Она сказала:
– Отвернись.
Разделась и легла в постель. Он стоял спиной к ней безропотно, не делая попыток обернуться. А она лежала и смотрела на его спину.
«Интересно, сколько времени он будет стоять таким образом? Что происходит? Он что – боится?»
Она позвала его по имени, и он мгновенно обернулся. И остался стоять. Только глаза его засияли ярким карим огнём.
– Иди ко мне, – прошептала она одними губами.
Он медленно подошёл к постели и встал на колени перед ней.
– Я люблю тебя. Больше жизни. Я мечтал о тебе с первого мгновения, когда увидел тебя. Ты – моя женщина. Только ты нужна мне в этой жизни. О! любовь моя.
Он проговорил всё это очень медленно, глядя сияющими глазами в её глаза.
– Ты веришь мне?
Она не ответила. Она верила.
Она уже отдала ему свою душу. Что же жалеть о теле?
– Иди ко мне, – снова позвала она.
Он медленно подошёл и наклонился…
Как описать восторг? Как описать гармонию? Как описать любовь?
Всё произошло так же, как с его письмами: не успев начать читать, уже подошла к концу с ощущением, что прикоснулась к чему-то восхитительному, но неуловимому. Не успев начаться, блаженство закончилось, оставив чувство чистоты и лёгкости. И желания не разъединяться. А часы говорили, что прошёл целый день. И что уже вечер. И что ей пора уходить.
Он умолял её остаться.
Но всё
