и неискушённость.
Внушая себе надежду, что госпожа может привлечь этими качествами молодого мужа, она даже помыслить не могла, что от её скромности и неискушённости у него сводило скулы. Сарнияр привык иметь дело со страстными зажигательными гуриями из презренного дома (прим. автора: восточный бордель), которых возили ему в поместье из близлежащего города. А вот скромную неискушённую девственницу он держал в своих объятиях впервые.
Предварительно разогрев её ласками, Сарнияр устроился удобнее, зажал лицо Лейлы в ладонях и шепнул:
– Ты готова принять меня в своё лоно, жена?
Она ничего не ответила, и он решительно двинулся на штурм. Услышав сдавленный всхлип, Сарнияр ослабил атаку и с тревогой посмотрел на жену. Заметив, как посинело её лицо, он почти разжал объятия и переместился набок, чтобы не давить на неё своим весом. Он готов был пойти на попятную, но Лейла вдруг стиснула ему руку и чуть слышно прошептала:
– Нет, продолжай… Я потерплю.
– Ты уверена? – спросил он, сам уже ни в чём не уверенный.
Она кивнула, и он возобновил слабые, беспорядочные толчки, с трудом втискиваясь в её тело. Накрыв ладонями маленькие грудки, он ощутил, как сердце у него под рукой то бешено стучит, то замирает.
Он выскользнул из её обмякшего тела и в панике схватил жену за плечи.
– У тебя нарушен сердечный ритм? Отвечай!
Она безмолвно повисла у него на руках, словно тряпичная кукла.
– Эй! Сюда! На помощь! Госпожа умирает! – закричал Сарнияр.
Дверь тотчас распахнулась, и в комнату вбежала Гюльфем.
– Ах, боже мой! – запричитала она. – Мы так надеялись, что это больше никогда не повторится! Какое несчастье! Какое несчастье!
Сарнияр поспешно натянул шальвары, но юркие глазки Гюльфем уже успели разглядеть его мощное и всё ещё готовое к бою орудие.
– Держите ей голову! – верещала Гюльфем. – Не так, лицом вниз! Ах, боже мой, боже мой!
Оба бестолково суетились над безжизненным телом новобрачной, слишком взволнованные, чтобы оказать ей действенную помощь.
– Не дышит, – всполошилась Гюльфем, приложив зеркало к губам Лейлы. – И сердце не бьётся! – прибавила она, прижав ладонь к её груди.
Мягко отстранив девушку, царевич склонился над женой, разжал ей челюсти и принялся за искусственное дыхание.
– Дыши, чёрт тебя побери, дыши! – ругался он в кратких промежутках между попытками вдохнуть в неё жизнь.
– Я позову врача, – сдавленно произнесла Гюльфем.
Сарнияр не обратил никакого внимания ни на слова перепуганной служанки, ни на её спешный уход. Он был занят слишком важным делом – спасением своей умирающей жены. От искусственного дыхания он перешёл к непрямому массажу сердца, и его старания завершились полным успехом. Лейла открыла глаза, в которых еле теплилась жизнь. Когда появился придворный лекарь Хаджи-хаким, её
