поскольку никто вашего дядю не предавал. Срок службы янычаров истёк, они не были обязаны хранить верность царю, задолжавшему им кучу денег. Но всё же, если вас одолевают сомнения, присмотритесь пристальнее к этому янычару. Я говорю о старшине, потому что его подчинённым, похоже, всё равно, кому служить, лишь бы им хорошо и, главное, своевременно платили.
– Значит, я могу на них положиться, пока не иссякнут золотые запасы Голконды? Пока я связан с этой кормушкой своим брачным контрактом?
– Что с вами, ваше высочество? – встревожился Рахим. – Сегодня такой знаменательный день: мы отбываем за первыми лаврами, а ваше настроение совсем не соответствует этому торжественному моменту.
Сарнияр медленно провёл рукой по лицу.
– Сам не знаю, – признался он. – Видимо, пришла пора расстаться со своими юношескими идеалами. Я слишком долго верил в людей и их благородные чувства, не желая признавать, что миром правит лишь золото.
– И кто же поколебал вашу веру в людей? – поинтересовался Рахим.
Сарнияр посмотрел на него так пристально, что амирбар невольно смутился.
– Человек, внушавший мне высокие чувства и твёрдые принципы, – ответил он, – заменивший мне отца в годы отрочества и светлой юности.
– Нет, не может быть, – усомнился Рахим, – мой отец неспособен причинить вам зло. Он слишком любит вас для этого. Кстати, вот и он, лёгок на помине.
Сарнияр проследил глазами за его указующим перстом и увидел Хусейна среди собравшихся на заставе горожан.
– Зачем он здесь? – проворчал царевич.
– Наверное, приехал попрощаться с вами, – предположил Рахим, – дать вам несколько добрых напутствий.
– Я не нуждаюсь в его напутствиях, – скорчил кислую гримасу Сарнияр, – но всё-таки позови его, друг мой. У меня найдётся, что сказать своему доброму наставнику.
Рахим послушно спустился с пригорка и через пять минут вернулся в сопровождении Хусейна.
– Оставь нас ненадолго, Рахим, – приказал ему Сарнияр.
– Хорошо, – согласился амирбар, – я ухожу, но с просьбой к вам обоим: помиритесь перед долгой разлукой, не гневите Аллаха.
Оставшись на импровизированном пьедестале вдвоём, учитель и ученик какое-то время хранили напряжённое молчание. Сарнияр первым нарушил затянувшуюся паузу.
– Что ж, не будем огорчать того, кто дорог нам обоим. Он просит нас помириться, и мы притворимся, что исполнили его просьбу.
– Но почему бы нам и в самом деле не помириться? – с надеждой вопросил Хусейн.
– Вы и сами знаете, что это невозможно, – ответил Сарнияр.
– Но почему, дитя моё?
– Не делайте вид, Ходжа, – разозлился Сарнияр, – как будто ничего не произошло. Очевидно, ваш сообщник предупредил вас о том, что ваш план провалился, потому вы и поспешили сюда в надежде на примирение.
– Нет,
