у Узбека. Звали его Урук-Тимур. Мать Мисаила была его любимой дочерью. Самой младшей. Её мать умерла рано, и всю свою любовь старый эмир перенёс на осиротевшую Райхон. Баловал, исполнял любые желания. Потом вышла история, чем то напоминающая сказку, какие любят рассказывать вечерами скучающим обитательницам гаремов.
Когда хан Узбек, со всем своим двором и приближёнными летом кочевал в степи, в лагере объявился прекрасный чужестранец. Он приходил в гости к старому эмиру, рассказывал его жёнам весёлые истории о неведомых дальних странах. Потом, когда все уже вернулись на зиму в столицу, раскинувшуюся на берегах великой реки, появился снова.
Отец Мисаила служил тогда торговому дому Барди. Это те самые банкиры, разорение которых за несколько лет до великой чумы сотрясло весь христианский мир. Во времена, когда ветреный Санчо оказался в царстве Узбека, они стояли возле самого папского престола, и под их дудку плясали короли. Бывший школяр, изучивший на Мальорке и в Монпелье искусство рисования карт, был отправлен на край света, как раз для того, чтобы тайно собрать сведения об этой загадочной стране, для арагонских картографов.
Рассказывая всё это Мисаил смеялся, вспоминая, что и ему самому всё это поведал отец вот так же, в скуке корабельной каюты, во время плавания из Александрии в страну франков. До этого о прошлом родителей он не знал почти ничего. Мал был. Кто знает, если бы не долгий путь морем от берегов Египта до Мальорки, может так никогда и ничего и не узнал бы. Тогда отец предавался воспоминаниям всю дорогу. Словно чувствовал, что они больше никогда не увидятся.
Мисаилу было едва семь лет, когда его оставили в городе Пальма на Мальорке на попечении учёного человека, призванного подготовить его к поступлению в университет в Монпелье. Для чего предстояло изучить не только латынь, но и местное наречие, ибо мальчик совсем не знал языка франков. Дома родители говорили на кипчакском – мать понимала только его. На улице был в ходу арабский. Это оказалось к лучшему. Лишённый общения со сверстниками, мальчик на новом месте с головой ушёл в науки и весьма в этом преуспел. Вот только в Монпелье он так и не попал. В тот год, когда юноша собрался туда, на Мальорку пришла чума. Она унесла не только старого наставника, но и едва не половину жителей города. Мисаил остался без крова, покровителя и средств к существованию. В этом отчаянном положении его и застал посланец моего деда. Не колеблясь ни мгновения, юноша решил отправиться в Египет.
Теперь ветер судьбы снова подхватил его и понёс в дальние края. Уже на родину матери.
Мисаил нисколько не жалел о родных краях отца, где и сам провёл всю свою юность. Близких у него там не осталось, друзей не было. Это были годы упорной учёбы, когда пёстрая и крикливая Александрия казалась потерянным раем. Скучал по отцу, матери, младшим братьям. Когда вернулся не застал ничего. Только семейный склеп на христианском кладбище, устроенный заботами
