Союза композиторов, возмущался: «Сколько раз я приказывал на пушечный выстрел не подпускать к радио самодеятельность!».
Вскоре Козлову пришлось приводить Аллу на записи чуть ли не тайком и едва ли не по ночам. Днем студию занимали серьезные артисты. Зинаида Архиповна негодовала: «Да как же можно девчонку на ночь отпускать? Что это за радио такое? Есть у них там комсомольская организация?».
За каждую запись Козлову удавалось пробивать для Пугачёвой целых две ставки, по пять рублей каждая. Итого червонец – огромные деньги!
Алла очень подружилась с Ивановым и Трифоновым. Они повсюду появлялись вместе и их уже стали называть «неразлучной троицей». Алле льстило знакомство с такими людьми: обоим было уже по тридцать лет, за плечами – институт кинематографии, а сколько всего они знали!
Аллу никак нельзя было назвать девушкой хорошо образованной. Да, она довольно прилежно училась, но вполне довольствовалась программой средней школы. Родители тоже толстыми журналами не зачитывались, к вершинам духа не стремились и детей растили по честной формуле: «чтоб были нормальное здоровье и нормальная работа».
Трифонов и Иванов были людьми из совсем другого мира. Как студенты ВГИКа, они могли ходить на закрытые просмотры, они читали книги, изданные крохотными тиражами, они, в конце концов, одевались совсем не так, как на Крестьянке.
Пугачёва, безусловно, была заворожена ими. На всю жизнь у нее останется восхищение мужчинами-интеллектуалами, уверенными в себе. Просто с годами оно все сильней будет обесцвечиваться под слепящими софитами.
Уже став звездой, Пугачёва будет поражать журналистов, сообщая между делом, что ее любимый писатель – Андрей Платонов, а любимая книга – воспоминания художника Константина Коровина. «Да она интеллектуалка!» – будут восторгаться собеседники.
Скорее всего, почти весь этот интеллектуальный багаж она получила благодаря Трифонову. Он выстроил для нее гармонии, которым она будет еще долго следовать. Может, без них и Пугачёвой бы не получилось никакой. Ведь честолюбие у нее удивительным образом тогда сочеталось с неуверенностью в себе. Еще и совсем недавний малоудачный опыт с «Пиф-пафом» отдавался в ушах. Поэтому она так верила Трифонову, который верил в нее.
Подобно тому, как юная Цветаева поверила взрослому Максимилиану Волошину, который после ее первого же сборника лично явился засвидетельствовать почтение и потом представил девочку видным друзьям-поэтам.
«Мне было так забавно видеть, – говорил Дмитрий Иванов, – как Алла слушает нас, открыв рот. Трифонов же просто за ней ухаживал. Он бывал у нее дома, познакомился с родителями. Правда, Алла не отвечала ему взаимностью. Но и он любил ее, наверно, не столько как женщину, а как какое-то свое творение. Он даже немного учил ее петь. Говорил, например: "Вот здесь не надо обертонов, пой "белым" звуком"».
Троица нередко прогуливалась до Парка культуры, где тогда собирал артистическую
