которую старшие астронавты радостно переложили на нас – она называлась «неделя в бочке». Каждый политик и каждая организация граждан хотела заполучить астронавта в качестве гостя и послушать его, и Дик долго сражался, чтобы убедить NASA в том, что мы готовимся лететь на Луну, а не произносить речи. Компромисс был найден в том, что каждую неделю один астронавт выделялся для такой работы – это и называли «неделя в бочке». Отдел связей с общественностью выстраивал запросы в соответствии с их важностью, и «дежурный по пиару» ездил на мероприятия, давал интервью журналистам и вообще «демонстрировал флаг». Обычно говорить приходилось тем из нас, кто меньше всего знал о том, что происходит.
Мой первый срок попал на Авиационную неделю в Коннектикуте. Чиновник NASA, ответственный за протокол, доставил меня на место и выдал подготовленный текст, который надо было зачитать. Губернатор Коннектикута с гордостью указал на молодого, коротко стриженного человека за столом для почетных гостей и буквально просиял, произнося слова «астронавт Джин Сернан». Я встал под громкие аплодисменты. Зрители, наверное, думали, что перед ними крутой и уверенный в себе межзвездный путешественник, а на самом деле у меня так тряслись колени, что я боялся, как бы аудитория не услышала их стук друг о друга. Я ухватился за кафедру с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Что я тут вообще делаю? Я же еще не летал!
Я выдавил из себя несколько предложений и увидел, как слова на бумаге начинают расплываться. Но аудиторию не интересовала эта техническая фигня. Слушателям было скучно! Я посмотрел на них несколько мгновений, перестал читать и медленно отложил бумаги в сторону. Чиновника, наверное, хватил в этот момент сердечный приступ, потому что он никак не мог угадать, что я теперь скажу. Черт побери, я и сам не знал. Я подумал так: люди пришли на званый обед, чтобы услышать астронавта, астронавт тут один, и это я, и хотя я не слишком много знаю о программе, но точно больше, чем любой из них. И я начал говорить так, как будто сижу среди друзей, которые пришли в гости ко мне домой. Я рассказал несколько баек, вставляя известные имена типа Шепарда и Гленна, и колени мои перестали трястись. Я объяснил, что мы собираемся сделать в проектах «Джемини» и «Аполлон» и как мы намерены добраться до Луны. Аудитории понравилось – человек действительно знаком с Алом Шепардом и Джоном Гленном! С мероприятия я уходил с возросшей уверенностью в себе. Оказывается, секрет состоял в том, чтобы говорить с людьми, а не читать им лекцию. Больше я никогда не пытался зачитать подготовленную NASA речь.
В Хьюстоне после знакомства с Семеркой я вскоре смог оценить и Девятку и понял, что это самая совершенная и талантливая группа пилотов из всех, что я видел. Все они были летчиками экстра-класса.
Эд Уайт олицетворял собой все американское – без сучка и без задоринки, лицо космической программы. Он был нашим Юрием Гагариным. Эд был чертовски хорош, и мы бы не смогли найти лучшего кандидата на первый выход американца в открытый космос.
