по Филомафитскому – смерть с вероятностью один к трём! А по Ланденштейнеру – сто процентов жизнь! И потом, кто-то же должен создавать законы, за рамки которых остальным предписывается не выходить.
Хохлов в ярости, вскакивает с места, подлетает к Белозерскому, указательный палец ему к носу:
ХОХЛОВ
И кровь Ланденштейнер изучал, не ты! И идея-то правила нарушить – не у тебя возникла! – у Владимира Сергеевича! Ничего-то у тебя за душой и нет, кроме глупой детской смелости! И та бы, ладно, по делу! А то всё так! Тварь ли ты дрожащая или!..
Скручивает кукиш, суёт Белозерскому под нос. Немая сцена.
ХОХЛОВ
Вот ты кто! Отважный кукиш!
Белозерский скашивает глаза на кукиш, сперва с непосредственным растерянным огорчением. Но, глядя на кукиш, становится серьёзен. Делится с учителем пережитым. Чутко ловя его состояние, Хохлов – не сразу! – убирает кукиш, смотрит на ученика.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Алексей Фёдорович! Мне у постели Сони … (подбирает слово) открылось… Жгучее! Как бывало в детстве, на богослужении. Ясность. Ясность про врачебное ремесло. И снова будто набросило непроницаемое покрывало, но мгновения хватило, чтобы… Я не из бахвальства, не из показной смелости вашей племяннице кровь лил.
Выдохся. Профессор говорит не без некоторой доброй иронии – он это всё уже не раз испытал, и тем радостнее он за ученика.
ХОХЛОВ
…И ещё не раз откроется. Но чаще – во мраке, шажками, на ощупь. Потому так важны правила и законы.
Протягивает Белозерскому руку. Рукопожатие, искренне, горячее.
ХОХЛОВ
Спасибо! За Соню.
Возвращается за стол. Белозерский стоит столбом, всё ещё пытаясь осмыслить и сформулировать, что же произошло с ним в момент принятия решения о переливании крови «не по правилам».
ХОХЛОВ
Вон!
Белозерский срывается за дверь. Хохлов идёт к столу, садится. Усмехается. По-доброму:
ХОХЛОВ
Одарил дурака бог сверх меры. Горячее сердце открыто откровениям.
Усмехнувшись, берёт трубку телефона:
ХОХЛОВ
Барышня, дом профессора Хохлова.
(ВЕРА, ПОЛОВОЙ, ПОСЕТИТЕЛИ ТРАКТИРА.)
Дешёвый трактир. Дым коромыслом. Грязно. Плюют на пол. Оборванцы, криминальные элементы, спившийся чиновник в истрёпанном сюртуке и вытертой форменной фуражке. Калеки – кто без руки, кто без ноги.
Вера сидит за дальним столом, одна, шляпа низко надвинута на глаза. Со стопкой и сигареткой. Цепко осматривает зал. К ней подходит половой с подносом, полным пустых стаканов. Вера суёт ему монету.
ВЕРА
Безногого видал?
Половой с недоверием и осторожностью, но и с сарказмом:
ПОЛОВОЙ
Это за каждого или оптом?
ВЕРА
Четыре
