пили вечерний кофе над дворцовыми воротами Халки. Тысячу лет назад здесь, на высоко расположенной площадке, стоял храм, хранилище древних святынь. Но после того как ворота были воссозданы фактически заново, о нем напоминал лишь большой крест, воздвигнутый на точеной колонке. Под ним оборудовали место для отдыха императорской семьи – небольшой павильон, который открывался в сторону главной площади просторным мраморным балконом.
За стеклянными дверями шумела, сверкая огнями, площадь Августеон, блестели в лучах прожекторов мокрые крыши столицы – то и дело принимавшийся моросить холодный дождь не давал скидки ради праздников, хотя на него мало обращали внимания, – но внутри было относительно тихо. Большие напольные часы неумолимо постукивали, приближая момент, когда нужно будет явить имперское величие перед праздничной толпой.
Законы Календ распространялись и на августейших, поэтому Евдокия была в костюме Тихе, Судьбы Города – белой длинной хламиде, перепоясанной широким голубым поясом. Константин облачился в алую тунику и панцирь, которые должны были придать ему сходство с великим и равноапостольным тезкой. Катерина нарядилась дриадой – в зеленый балахон и парик из веток и цветов. Ее глаза смеялись, тонкие руки то и дело взлетали к прическе, чтобы хоть немного привести ее в привычный вид. Принцесса чувствовала необычное смущение от того, что придется в таком виде показаться перед толпой. Может быть, потому, что оттуда, снизу, будет смотреть Луиджи?.. Кесарий облачился в форму маленького гренадера времен войн с Наполеоном. Его сегодня ждал детский бал в Триконхе, и он ерзал от нетерпения, быстро поедая пирожные с большого серебряного блюда. Сейчас нужно было набраться терпения: порядок есть порядок, нарушать его нельзя даже принцу.
– Как тебе нравится Ходоровский? – поинтересовалась императрица у мужа между двумя глотками ароматного напитка. – По-моему, он ужасно зажат и напуган.
– Полагаю, он держится весьма неплохо для человека, который впервые за границей, да еще в таком статусе и на таком празднике! – возразил император. – Не знаю, смог бы я так на его месте… Впрочем, нам сложно представить его ощущения.
– Ну да, можно сказать, что с соловецкой каторги – прямо сюда, – поддакнула Катерина.
– По крайней мере, температура у нас сейчас похожа на тамошнюю, того и гляди, снег пойдет, – Константин усмехнулся, – такая на Соловках летом… Хотя ничего смешного в этом нет, – автоматически поправил он сам себя.
– Ты что-то опять в мрачном расположении духа. – Августа покачала головой. – Все-таки сейчас праздник, время веселья!
Ее слова потонули в грохоте салюта. Раскаты орудий на минуту заглушили и гомон праздничной толпы на Августеоне, и стрекот маленьких вертолетов, разбрасывавших конфетти, и тихий перезвон колоколов,
