своему хриплому, словно чужому голосу. Во рту было сухо, сердце стучало в висках.
– Я стою на месте, не бойся, – ответил незнакомец. – Как тебя зовут и почему ты здесь?
– А… А… Я духовная дочь отца Андрея.
– Вот как? Это что же, ты с ним сама пошла или тебя силой увели?
– Сама… я… должна спасти его и… – Она хотела добавить: «его друзей», но запнулась, слишком уж странно для благочестивых катакомбников повели себя эти гости…
– От кого? – поинтересовался незнакомец.
– От… вас!
– Вот как? А за себя ты не боишься?
– Б… боюсь.
– Почему же ты его спасаешь, а не он тебя?
– Он священник, он помогает людям, он… – Тут Афинаида снова запнулась, пораженная совершенно новым ощущением: она сама не верила тому, что говорила. Словно посмотрела на себя со стороны: прижатая к стене беспомощная девушка… И ей надо еще за кого-то заступаться! Незнакомец, отделенный от нее двумя конусами света, вдруг показался настолько не страшным, что она отважилась спросить: – За что же вы хотите его убить?
– Тебе не кажется, что это его друзья убили декарха и ранили двоих астиномов? – зло ответил мужчина. – Жаль, нельзя тебе показать, что с ними сейчас.
– Как… астиномов? – прошептала Афинаида чуть слышно.
Но у ее собеседника, похоже, был тонкий слух.
– А кого же еще? И, боюсь, один тоже не жилец.
– Вы не из Московии?
Мужчина выругался сквозь зубы и зло сплюнул на пол.
– Какая же ты дура!
– Меня зовут Афинаида, – тихо сказала девушка, глаза ее наполнились слезами.
Астином, казалось, смутился.
– Прости, – пробормотал он. – Если мы выберемся отсюда живыми, можешь дать мне по физиономии, разрешаю. Но пока давай подождем саперов. Неизвестно еще, отключится ли эта штука через пятнадцать минут или это очередной обман.
– За что вы преследуете его?
– Исповедоваться хотели! Ты думаешь, честные попы бегают от астиномии и стреляют из беретт?
– Он не стрелял!
– Почем я знаю? Эти гады были его друзьями! Не все так отмечают церковные праздники, а?
По щекам Афинаиды текли слезы. Всё плыло перед глазами, мысли в голове смешались. Она испугалась, что сейчас потеряет сознание.
– Это не мина, – произнесла она. – Это только муляж.
Но ее собеседник словно почувствовал родившуюся в ней волю к движению и властно закричал:
– Стой, не двигайся, дура ненормальная! Замри! Если это муляж, то слишком хороший, мой индикатор его чувствует.
Афинаида похолодела. К ней снова вернулись чувства, и одно из них явно было обидой. «За что? – подумала она. – Что я такого сделала, почему оказалась здесь, в темноте, холоде, в смертельной
