чтобы Москва вернула беглых немцев и литовцев и заплатила компенсацию за беглых русаков. Москва решительно отвергла второе требование, заявив, что русские бежали из плена, кроме того, многие из них присоединились к казакам и, стало быть, вернуть их невозможно. Подобные отговорки были хорошо известны обеим сторонам; в прошлом ногайцы отвергали требования России вернуть захваченных русских под предлогом того, что они уже проданы в Бухару. Теперь пришел черед Москвы ответить тем же самым[53].
До конца XVIII века выкуп оставался наиболее распространенным способом спасения пленных христиан. Хотя строительство укрепленных линий привело к снижению числа русских, попадавших в плен, полностью оно с набегами не покончило. Как масштабные походы, так и набеги продолжали наносить серьезный ущерб растущим русским поселениям. В одном таком походе, в 1717 году, калмыки, вместе со своими временными соседями, кубанскими ногайцами, привели 12 107 пленников, захваченных на Средней Волге. Конечно, более типичными показателями успешных набегов были небольшие военные отряды и небольшая численность пленников: например, в 1673 году отряд из 400 крымских татар захватил в плен 174 русских, а в 1742 году отряд из 800 каракалпаков увел 1000 русских женщин и детей из Сибири[54].
В 1740‐е годы множество русских продолжало томиться в плену в Крыму, на Северном Кавказе и в Средней Азии. Более 3 тысяч человек (в основном русских и некоторое количество калмыков, принявших участие в катастрофической экспедиции 1717 года под командованием князя Бековича-Черкасского) оставались в плену в Хиве. Еще 500 русских находились в плену у туркмен в окрестностях Аральского моря, от 3 до 4 тысяч у каракалпаков и неизвестное число – у казахов. Попытки российских властей убедить казахов, что они должны освободить пленников или, по крайней мере, обменять их на казахских пленных, провалились. Казахи настаивали, что, в соответствии с их обычаем, пленников можно лишь продать или выкупить[55].
Обычаи, впрочем, не были чем-то вечным и неизменным, и отказ от освобождения русских был не в меньшей степени продиктован стремлением получить выкуп, чем обычаем[56]. Да и религиозные объяснения того, почему русских пленников нельзя отпустить на волю, нередко попросту прикрывали оппортунизм. В 1517 году крымский хан Мухаммед Гирей писал великому князю Василию III, что муллы предостерегали его: освобождать пленных детей в возрасте от шести до шестнадцати лет – грех[57]. Но мусульман тоже нередко брали в плен и отдавали за выкуп другим мусульманам, а порой и продавали в рабство, в прямое нарушение исламского закона[58].
Вставший в XVI веке вопрос спасения русских православных пленных от страданий и нечестивости плена у неверных стал свидетельством уязвимости московских рубежей и появившегося у московских властей осознания себя защитниками русских православных христиан. Но к концу XVIII века пленники и те, кто брал в плен,
РГАДА. Ф. 127. Оп. 1. Ногайские дела. Кн. 10. Л. 3 об., 87, 88, 93, 120–121, 140.
Российская Академия наук. Архив. Ф. 1714. Оп. 1. Новосельский А. А. № 66. Л. 169;
Казахско-русские отношения в XVI–XVIII вв. № 33. С. 64; № 76. С. 181, 184; № 88. С. 209, 211. В 1722 году русский посол в Бухаре, Флорио Беневени, назвал даже более высокие цифры русских пленников в регионе: 1000 русских пленников в Бухаре, 2000 в Самарканде и среди узбеков, 1500 в Хиве и у Аральского моря и неизвестное число в Балхе и Астрабаде в Персии; см.:
Международные отношения в Центральной Азии: XVII–XVIII вв. Документы и материалы: В 2 т. М.: Наука, 1989. Т. 1. № 3. С. 43–44. Например, обычай не мешал казахам освобождать пленников-ойратов без выкупа по требованию ойратов. Упорное отстаивание своих обычаев скорее указывало на независимость казахов по отношению к России и притягательность выкупа, даже под угрозой навлечь на себя гнев России.
СИРИО. Т. 95. № 21. С. 358.
ПДРВ. Т. 8. С. 270–272; СИРИО. Т. 95. № 21. С. 378.
