style="font-size:15px;"> – Кар!
– Что «кар»?! – вскричала я, внезапно ощутив во рту неведомое доселе волнение языка.
– Кар– р– р– р! – крикнула истошно ворона, и наклонила голову пониже так, что я не просто УВИДЕЛА, а почувствовала, как вибрирует её острый язык.
Ворона даже и не думала смеяться надо мной. Она просто решила помочь маленькой девочке, которая так весело напевала, направляясь к дому своей бабушки.
Я остановилась прямо под деревом, и задрала голову:
– Кар! – привычно уронила раскатистую согласную в серый песок у ног.
– Кар– р! – возобновила свой урок ворона.
– Кар! – повторила я послушно, и не поверила собственным ушам, – Кар-р-р! Р-р-р!
– Кар-р-р-р! – возликовала моя блестящая преподавательница, и захлопала крыльями.
– Я умею говор-р-рить «р-р-р»! Спасибо! Вор-р-рона! – закричала я, что есть мочи, и побежала к бабушке, повторяя на ходу удивительный урок, который преподала мне замечательно мудрая птица, холодея от ужаса, что потеряю этот звук по дороге…
– Кар-р! Кар-р-р! Кар-р-р-р-р! Бабушка! Ба-буш-ка-а-а! ВоРона! Научила меня говоРить букву Р-Р-Р-Р-Р!
– Ну, что ты выдумываешь, – грустно вздохнула бабушка,пропуская меня в квартиру.
– Ну бабусечка, ну, пожалуйста, ну давай я тебе скажу!!! Любое – пР-Р-Р-елюбое слово!!!
– Тихо. Не шуми, пожалуйста, не раздражай дедушку. Он плохо себя чувствует.
Я помню то дерево, с которого ворона учила меня правильно выговаривать самый ребристый звук русского алфавита. Я помню и саму птицу. Но на том дереве я не видела больше ни единой вороны. Ни разу! За сорок с лишним лет.
Время от времени я встречаю похожих птиц в иных местах. Обычных ворон вокруг всегда довольно много. Но тех необыкновенных птиц, со ЗНАЮЩИМ проницательным взглядом, так же мало, как хороших и умных людей.
Райская птица с чёрным крылом… Лет через тридцать, или даже немногим больше, мне показалось, что я сумела отплатить добром за добро.
Однажды утром, в лютый мороз я увидела ворону, которая медленно замерзала на ветке. Потускневшие перья местами обледенели. Казалось, пройдёт совсем немного времени, и птица превратится в нечто, похожее на кусок промёрзшей древесной коры. У неё явно не было сил справится с многочисленными останками январских обильных трапез. Быть может, ворона недавно перенесла на крыльях ангину, или просто была уже недостаточно молода для утомительной и кропотливой работы над ледяными скульптурами из неряшливых объедков. В ту пору я могла позавидовать сытости церковной мыши, и сто пятьдесят граммов «крабовых» палочек,что лежали у меня в пакете, были для нашей семьи весьма ценной добычей. Но, как бы там ни было, я шла в теплую квартиру,а ворона жила на улице… Недолго думая, я достала из пакета одну «крабовую» палочку, сняла с неё целлофан, и протянула вороне…
– Ворона! Возьми, пожалуйста!
Птица очень медленно подняла голову, взглянула
