было под силу пережить этот сезонный скандал. Если бы дело касалось их одних. Но падали гиганты. Не выдерживали самые высокие и стойкие. Пытаясь сохранить равновесие, хватались за тех, кто рядом и погибали все. Рушились, подобно строю костяшек домино. Только выходило намного больнее. Страшнее. Земля гудела, подставляя себя под их удары. Но увернуться не выходило никак.
Под влияние декаданса от механики попала и подруга Ворона. Не успела осознать, как всё произошло. А, расслышав хруст, не поверила, что его источником явился перелом опахала её собственного крыла.
Конец иссиня-чёрному отливу идеально подогнанных друг к другу перьев. Вместо него – мелкое крошево костей в границах кожаного мешочка по правую сторону. Сосна, орудие злой ветреной воли забывшей себя стихии, одним из своих бутонов защемила окровавленный сосуд. Остановила скорое истечение жизни, пытаясь искупить то зло, которое причинила невольно.
Ворон не пострадал, так как оказался более проворным, но собственная ловкость огорчала:
«Лучше бы я сам… Лучше бы вместе…» – отчаяние приводило его в исступление. Невозможность подставить своё плечо, сравнимая сложности решения задачи по обращению времени вспять… Ворону было больно смотреть на изувеченное крыло, самый незаметный взмах которого заставлял его сердце биться чаще положенного.
Когда Его Птица пришла, наконец, в себя, Ворон попросил:
– Никуда не уходи, я принесу тебе попить.
Она попыталась ответить, но не смогла даже кивнуть.
– Не тревожься, я скоро.
Ворон слетал к ручью, набрал воды и вернулся. Понемногу, как маленькой, капал подруге на язык, нежно дотрагиваясь, смачивал потускневший клюв. Летал туда-обратно несколько раз.
– Говорить можешь?
– Могу…– едва слышно отозвалась она.
– Чего тебе хочется?
– …
– Не молчи! Скажи, чего ты хочешь?! Я сделаю всё, что смогу!
Отыскав в себе последний заряд сил, чтобы не пугать Ворона немощью, она почти обычным голосом сообщила:
– Я хочу увидеть рассвет,– и, обесточенная, уронила голову на здоровое крыло.
– Заснула. Бедняжка…
Ворон в полудрёме охранял сон подруги, время от времени дотрагивался до её каменеющего лба, а после измерял температуру ночи. Если бы он был в состоянии, то взлетел бы на шар земли и покатил его по арене небосвода. Чтобы скорее наступило утро. Но этого он не мог. И продолжал ждать. Когда понял, что пора, вылетел навстречу солнцу.
Его ещё не было видно, но приглушённый свет из-за угла горизонта давал надежду на скорое явление. Ворон знал, для чего парит здесь и, едва показался первый лепесток солнечного пламени, ухватился за него, потянул на себя и оторвал.
– Легче лёгкого! – обрадовался Ворон.
– На здоровье! – Солнце промокнуло место, где был один из его лучей, салфеткой
