наборы звуков, а это всё сложности книжные. Сложности тех сюжетов, где всем до каждого есть дело. А до меня никому нет дела. Никому, даже папе, который опять далеко и которому вообще на всех наплевать. Однако босс всё равно отчаянный парень, если решился на это».
В сумерках у Сашеньки начинали слипаться глаза. Она уже вовсе не слушала, что говорил ей сидящий подле мужчина, а лишь кивала не то в такт неровностям дороги, не то в такт своим воспоминаниям, которые царапанной киноплёнкой проецировались на эту дорожную полудрёму.
Она вспомнила вдруг про колпачок с бубенчиками, привезённый папой из Китая. Бубенчики ласково позванивали, когда Сашенька наклоняла голову. Это для новогоднего праздника в школе. Костюм Арлекина. Двуцветный ярко-красный с золотом комбинезон. Сапожки с длинными носками. И колпак с шестью рожками, на конце каждого – золотистый бубенчик. И все в классе смотрели на неё, потому что такого яркого чуда невозможно было не заметить. А потом, когда она сидела в раздевалке и зашнуровывала свои неуклюжие высокие ботинки, пробегавший мимо мальчишка вдруг дёрнул торчащий из ранца колпак, но лишь оторвал один шарик, который покатился по бетонному полу. Сашенька подняла его и положила в карман куртки. Шла домой, опустив руки в карманы, и позванивала бубенчиком. Что же там, внутри этого металлического шарика с дырочками и ушком, за который бубенчик пришивают к колпаку? Что? Что звенит? Сашенька пыталась разглядеть, направив луч фонарика. Но тщетно.
А как он понравился кошке. Та гоняла его по квартире из комнаты в кухню, загоняла в угол, ложилась в засаде. И внутри что-то негромко звенело.
4
Из летнего лагеря Сашеньку забирал папа. Он приехал за три дня до окончания первой смены, во время тихого часа. Сашенька единственная из всех девочек спала, накрывши голову подушкой, чтобы не слышать щебетания подруг, обсуждающих мальчишек. Её первая чувственная история накануне закончилась трагедией. Объект мечтаний оказался подлецом, скотиной и дураком, ибо всё, что она писала ему в записках, украдкой передаваемых на вечерних построениях, стало достоянием сплетен всего отряда. Кто бы мог подумать, что в своём тщеславии этот на вид скромный парень раструбит о её чувствах каждому. А чувства эти начинались где-то внизу живота, проходили через сердце и бесстыже очерчивали счастливым румянцем щеки. Забравшись далеко за территорию лагеря, на берег Протвы, она гадала на маленькой замусоленной колоде и отчаянно рифмовала и рифмовала строки. Рифмы эти теперь передразнивались на полдниках мальчишками за соседним столом, вписывающими их в гаденькие неумелые дразнилки. Она не клялась себе «больше никогда и ни с кем», не кляла себя, но тем ни менее замкнулась, не желая выслушивать утешения подруг. Она не прятала глаза, вот-вот готовые опрокинуться слезами, но смотрела сквозь и над, различая лишь геометрию, но не краски, единожды потускневшие
