style="font-size:15px;"> Но может ли быть страшною красота?
Страшно то, что пугает нас.
Смерти боимся мы все,
Поэтому так страшна кровь на снегу – Свидетельница смерти,
Вестница смерти.
Прикрой метелью, Боже,
все эти капли крови на снегу.
И пусть не будет новых впредь.
Нам никогда бы их не увидеть…
Глава 3. Как дорого стоит ложь…
Я никого не застал дома. Ни Лёли, ни Мити. Печь почти остыла, и я растопил её, дом разогрелся. Сколько их нет? Достаточно давно, если выстыл дом, Лёля бы не допустила такого холода. Меня не было три дня, невозможно было выбраться из Москвы из-за страшных заносов и пробок.
Я поехал наутро с Арбата, но вынужден был вернуться, даже не выехав за пределы Садового кольца. На другой день я вернулся уже с Ленинского проспекта, где простоял больше трёх часов, заносимый снегом, а потом появился автомобиль ППС и громкоговоритель объявил, что дорога закрыта из-за аварии и не откроется до утра. Было позволено пересечь двойную сплошную для разворота обратно в центр.
И только сегодня я доехал за пять часов. Дом был пуст, Лёлин телефон не отвечал все эти дни, связь вообще плохо работала, мне был только один ответ всё время: «телефон абонента выключен…» я нашёл её давно разрядившийся телефон здесь, в доме, на столе в большой комнате. Где они?
Я позвонил Сверху. Вот он ответил.
– Лёля у меня. И Митя тоже, конечно. Она просила передать, что уходит от тебя ко мне. Сказала, что… – дальше он говорит, будто читает по бумажке: – жить в деревне очень романтично, но не всю жизнь, не для того она поступала в институт и училась, чтобы из Москвы… ну, ты понял…Да, ещё… Она сделала аборт… – и добавил после паузы: – Сочувствую, Легостаев.
Я онемел и ничего не сумел сказать. В этом онемении и даже оцепенении и застал меня Алексей, вошедший в сени и заглядывающий в комнату, постучав в дверь:
– Что так тихо? Будто вымерло всё… Добрый вечер, – он смотрит на меня, улыбаясь, румяный с мороза, снимает за порогом и шапку и куртку, охнув, увидев, сколько снега на них, вышел в сени назад, чтобы стряхнуть…
Вымерло… то-то, что вымерло. А у меня дыхания нет, даже чтобы говорить…
– Ты как здесь… на чём? Поздно уже, как возвращаться будешь? – всё же спросил я, когда он снова вошёл уже раздетый и подошёл к печи, прижимая руки к её белёному боку, а я смог вдохнуть…
– Где все-то, спят, что ли? Здоровы? Рановато для сна вроде…
Я смотрю на него:
– Нет их.
– Где они? Случилось что? – ещё не чувствуя дурного, спросил Алёша.
Я смотрю на него и понимаю, что если бы он не пришёл, я… я умер бы. И будто это было уже: Алексей пришёл, а Лёля ушла…
– Мне кажется или у меня дежа-вю… Лёля ушла к Стерху.
– Как это может быть? – Лёля моргнул, опустив руки. – Вы же… ты сказал…
– Она избавилась от ребёнка и ушла к нему…
Алёша, бледнея, усмехнулся странно и покачал
