подбадривал чужака в красном.
– Ну, стреляй же, Гилберт, – дал команду шериф, – и если твой выстрел станет лучшим, дам тебе сто серебряных пенни в придачу к награде.
– Не пожалею сил, – твердо сказал Гилберт. – Тут всякий сделает что может, и я тоже постараюсь.
С этими словами он достал ладную гладкую стрелу с широким пером, приставил ее к тетиве, аккуратно натянул ее и сделал выстрел. Ровно полетела стрела и ударила прямехонько в цель, на ширину пальца от самого центра.
– Гилберт! Гилберт! – закричали зрители.
– Богом клянусь, выстрел метче некуда! – воскликнул шериф, всплеснув руками.
Затем вперед выступил оборванный незнакомец, и все засмеялись при виде желтой заплаты у него на рукаве, показавшейся, когда он поднял руку, чтобы сделать выстрел. Он прицелился одним глазом, и это вызвало новый взрыв хохота. Оборванец быстро натянул тетиву тисового лука и без промедления выпустил стрелу. Так скоро он это проделал, что никто и глазом моргнуть не успел, а стрела его оказалась ближе к центру мишени на две трети дюйма.
– Клянусь всеми святыми в раю! – вскричал шериф. – Вот выстрел так выстрел!
Последним стрелял Адам из Лощины – и стрела его вонзилась в мишень рядом со стрелой незнакомца. Затем все трое снова сделали по выстрелу, и снова все стрелы попали в цель, но на этот раз стрела Адама из Лощины оказалась дальше от центра, а выстрел незнакомца опять стал лучшим. Передохнув, выстрелили они по третьему разу. Теперь Гилберт очень тщательно прицеливался, долго оценивал расстояние, наконец выстрел был сделан. Прямехонько в цель полетела стрела, и все завопили так, что даже флаги встрепенулись на древках, а грачи и галки с криками взвились на крышу башни. Стрела ударила совсем рядом с точкой, отмечавшей центр мишени.
– Молодец, Гилберт! – радостно воскликнул шериф. – Думается мне, награда твоя, и выиграна она заслуженно. Ну-ка, оборванец, посмотрим, сможешь ли ты сделать выстрел лучше.
Ничего не сказал в ответ незнакомец. Все замолкли, – казалось, даже дышать перестали – в ожидании его выстрела. Незнакомец тоже стоял недвижно, держа в руке лук. Так простоял он мгновений пять, а потом натянул тетиву, замер еще на миг, и отпустил. Прямо в цель полетела стрела, да так точно, что сбила гусиное перо со стрелы Гилберта, и оно, закружившись в солнечном свете, упало на землю. Стрела незнакомца ударила в цель рядом со стрелой Красной Шапки – в самый-самый центр мишени. Никто не закричал, никто не произнес ни слова, все лишь изумленно переглядывались друг с другом.
Наконец, сделав глубокий вдох и покачав головой, заговорил Адам из Лощины:
– Более сорока лет держу я в руках лук, и не так уж плохо, но сегодня я более не стреляю, потому что нет на свете стрелка равного тебе, незнакомец, – кем бы ты ни был.
Он с шумом убрал стрелы в колчан и, не говоря больше ни слова, снял с лука тетиву.
Шериф спустился с возвышения,
