свои волнистые волосы и, немного подумав, не торопясь начал рассказ:
– Я не знаю, кто мой отец, мама воспитывала меня одна. Мы жили небогато, но были счастливы. Потом у мамы появился мужик… – Макс сделал паузу и потушил окурок. Затем вернулся за стол и взял свой бренди. – Сначала было всё хорошо, но потом… – Макс сделал большой глоток. Костяшки его пальцев, крепко сжавших стакан, побелели от напряжения. – Потом он начал пить и обижать нас с мамой.
Слушая Макса, я боялась шелохнуться. Макс делился со мной сокровенным. Почему он рассказывает мне всё это? Он мог бы просто уйти от вопроса. Я живо представила маленького мальчика с фотографий в детской, лицо которого сейчас и было передо мной, моё сердце сжалось от боли и предчувствия чего-то ужасного.
– Мне было семь, когда всё случилось, – продолжал Макс. – Я пришёл из школы и сел за уроки, в своей комнате, когда эта пьяная скотина позвала меня. Он смотрел телек, а меня заставлял его переключать, ну, знаешь, типа пульта. И вот я сижу на полу, переключаю его, переключаю… И что-то отвлекся… А он схватил ремень, и начал меня херачить с такой злостью, будто бес в него вселился.
Макс медленно встал и повернулся ко мне спиной. Когда он задрал футболку, я ахнула и заревела – через всю его широкую загорелую спину красовались белые шрамы-отметины. Макс плюхнулся обратно на стул, и только зло усмехнулся, видя мои слёзы.
– Я плакал и звал на помощь маму. Я не понимал, за что он меня наказывает, – грустным, но по-прежнему ровным тоном продолжал рвать моё сердце Макс. – И тут удары прекратились, и этот урод рухнул рядом со мной замертво. Я увидел маму с утюгом в руках. Ей дали восемь лет, но вышла она раньше по УДО. – Макс вздохнул и закинул в род оладушек. Прожевав, он продолжил. – Не знаю почему, да это уже и не важно, моей тёте не разрешили меня взять к ней, поэтому семь лет я прожил в интернате. Тётя заперла мою комнату и сдала квартиру. На эти деньги она мне и купила первую гитару. Мама после тюрьмы, по понятным причинам, не смогла найти себе достойной работы, поэтому тётя помогла ей купить дом в деревне, где она сейчас и живёт. Там ей спокойней. А я говорю, что сирота, чтобы её никто не трогал. Понимаешь?
Я ничего не ответила. Да и что я могла ответить? Я ревела в голос, закрыв лицо руками, не в силах сдержать рыдания. Макс чертыхнулся, видя моё состояние. Он обошёл стол и встал передо мной на колени, отнимая руки от моего зарёванного лица.
– Успокойся, всё в прошлом, – заверил он меня, смягчившись.
Я бросилась ему на шею, сотрясаясь от всхлипов. Он обнял меня и гладил по спине, пока я не успокоилась. В его объятиях было так уютно и тепло, что я отстранилась от него нехотя. Он тут же встал на ноги и отошёл на пару шагов.
– Прости, я не знаю, что сказать… – попыталась извиниться я.
– Никогда не задавай вопросы, на которые не готова услышать ответы! – грубо огрызнулся Макс и начал методично убирать со стола.
Я
