дом он не любил. Скучно в нем было, хоть и безопасно. А это место знали все сталкеры и частенько захаживали. Кто новости узнать, кто совета спросить, кто за небольшие деньги амуницию подремонтировать у пожилого мастера на все руки. Всё как-то с людьми, а не сычом-одиночкой посреди Рыжего леса, который вон он, рядом, из окошка видать.
Бывало, не только люди к нему захаживали. Случалось, что и мутанты в гости забредали. Их лесник не обижал, даже подкармливал иногда, коли было чем. А если не было, то по холке трепал, загривок чесал, разговаривал с ними, как с людьми, – и казалось ему, что они понимали. Любая живая тварь ласку любит и внимание. Поэтому если к ней с душой подойти, искренне и без фальши, то и она тем же ответит – когда не голодная, конечно, и гнезда рядом нет, которое надо защищать.
Но с пустым брюхом ради охоты муты сюда не захаживали – чуяли, что тут свой живет. Тоже мутант, но в человечьем обличье, который умеет чувствовать аномалии и даже уговаривать их подвинуться со своего места, если имеется такая надобность. Все опытные сталкеры в Зоне немного мутанты, но лесник был особенный. Это и люди, и хищные твари понимали. А сейчас он сам стал ходячей аномалией.
Лесник усмехнулся своим мыслям в бороду, но смех смехом, а возле двери в его каморку сейчас стоял мутант, изрядно воняющий мокрой шерстью. Можно было уже не принюхиваться, так тащило вонью из-под двери. И этого запаха лесник не знал. Новая какая-то тварь припёрлась в гости, ранее в Зоне невиданная.
Мелькнула мысль потянуться за винтовкой со штыком, что стояла возле кровати. Но промелькнула – и пропала. Хотела бы тварь его сожрать, уже б ворвалась, используя эффект неожиданности. В Зоне голодные муты совершенно забывают об осторожности, когда чуют добычу. Бросаются грудью под пули, сбивают жертву с ног и тут же впиваются в горло. Все как один. Может, потому не боятся, что регенерация у большинства из них сумасшедшая. А может, просто крышу срывает от жадности и жажды крови – хотя этим в Зоне не только муты страдают, но и многие люди тоже.
– Ну, входи, раз пришел, – сказал лесник, насыпая табак на обрывок старой газеты, чтобы свернуть самокрутку. Хреново, когда нормальные папиросы заканчиваются, но ничего не поделать. Пока прогуливался до Монумента, заработка, само собой, никакого не было, поэтому сейчас до поры до времени придется довольствоваться махоркой, запасенной на черный день. Если, конечно, непонятная тварь, что стоит за дверью, не решит, что обед для нее полезнее, чем ласка и понимание.
Дверь скрипнула – и он появился на пороге.
Лесник сперва подумал, что это сфинкс. Но, присмотревшись, понял – нет, не он. То, что, принюхиваясь, вошло к нему в каморку, скорее всего, когда-то было котом-переростком. Или каракалом, судя по кисточкам на вертикально стоящих ушах. Но потом зверюга поспала несколько раз рядом с каким-нибудь разнокалиберным полем аномалий, и произошли у нее генетические изменения. Мышцы разрослись так, что стали бугриться под кожей. Когти выросли, превратившись в небольшие кривые ножи.
