едва заметно надломился.
Через минуту, когда все уселись между кованых сундуков, узлов и
свертков, отец поднялся первым.
– Я, Филипп Орлик, гетман Украины, не завещаю тебе, сын Григорий,
богатых поместий. Поскольку их просто нет: они разграблены, как и вся наша
земля. А завещаю я тебе непростое и неблагодарное наследство – победу за
наши вольности, за неподчиненность никому нашей отчизны. Ты – мои глаза и
уши здесь, в Дрездене, при других европейских дворах. Ум и знания,
приобретенные в здешних университетах, подскажут, как действовать. Я же
поеду поднимать Порту и Крымское Ханство нам на подмогу.
– Отец, зачем так печально, – вдруг рассмеялся Григорий. – Довольно тебе
за упокой, будто навсегда прощаемся.
– А ты будто рад разлуке, и вдобавок невесть на какие года, – обиделся
отец. – Да и увидимся ли еще…
– Я не согласен, отец, что якобы оставляете мне неблагодарное
наследство, – стоял на своем Григорий. – Это прекрасное наследство,
достойное настоящего козака. И принимаю его не как жертвенный ягненок,
немощный и испуганный, которого ведут на убой. На такое дело надо идти
весело, не нюни распускать, а засучить рукава… Хотя понимаю: неблизкая это
дорога.
– То-то же, – повеселел отец. – А еще оставляю с тобой Карпа – славного
козарлюгу. Будет он тебе и за охранника, и за товарища-собрата. Не подведет
он, как никогда не подвел его отец, с которым немало дорог истоптали.
– Таки не подведу, гетман, – наклонил голову юноша.
– Легкой жизни, Григорий, не ищи, – продолжал Филипп Орлик. – Дело не
только в том, что не оставляю тебе достатков…
– Отец, не надо об этом, – не сдержался сын. – За время штудий в
Лунденскому университете, где учились дети из богатых королевских семей и
самых знатных европейских домов, я медяка лишнего не попросил. Хотя
соблазнов хватало, поверите, думаю, какие привычки и наклонности у таких
школяров…
– Знаю, верю, ценю, – в такт каждому слову кивал головой отец. – Но и
мне с мамой, братьями и сестрами твоими жилось не шибко вольготно . Я
никогда тебе об этом не говорил, не хотел класть камень на душу, ведь у
студента должны бы иметь место другие мысли. Поначалу судьба носа не
воротила: 23 января 1711-года го я с выгодой заключил союзнический договор
с Крымом, специальной привилегией Турция признала тогда же мою власть
как единого гетмана Правобережья и Запорожья, заключили соглашения с
донскими казаками, даже с казанскими татарами и башкирами, так как гнет
московский для них тоже был не по силам. А как выступил освобождать
Украину,
