чего. Женского счастья.
Молчит лягушк. Думает. Говорит вдруг:
– Не люблю я гусей.
– Почему?
– Щипаются больно.
– А я не щипаюсь. Я счастья хочу.
Лягушк закрывает глаза.
– Да будет тебе счастье, – шепчет что-то магическое. – Все. Иди. И никому не рассказывай, а то просьбами достанут. Иди-иди.
И прыгнул в свое болото.
Он сказал «иди» – я и пошла. Пришла к своим мальчишкам. Они с моста напрыгались, сидят довольные.
Один подходит ко мне и говорит:
– Где ты была? Я волновался.
Целует в лоб.
– Ого, какая ты горячая!
– Я с лягушкой разговаривала.
– Точно перегрелась. Голова болит?
Он обнимает меня и прижимает мою горячую голову к своей прохладной от воды груди.
А я лежу на пляже овощем и думаю:
«Прав был лягушк. Вот оно, мое женское счастье».
2010
Война
Горло сжато страхом, гулко бьется сердце. А там, над окопом, грохот выстрелов, крики, дрожит земля. Трясутся руки, автомат падает на землю с глухим стуком.
Закрываю лицо руками.
– Нет, я не могу убивать их.
Капитан смотрит на меня зло, толкает меня в плечо, поднимает автомат (в его руках он легкий, как пушинка). Он целится в бегущего человека во вражеской форме и кладет мой палец на курок.
– Видишь цель? Стреляй!
– Не могу… У него тоже есть… мама…
Капитан жмет на курок – человек падает. Я надеюсь, что он не умер.
Я снова сажусь на землю.
Мама…
Он хватает меня за грудки и рывком ставит на землю. У него багровое грязное лицо в морщинах и шрамах. Он страшно зол.
– Это цели! – рычит мне он прямо в лицо. – У них нет матерей! Цель! Цель! Запомни: цель! Стреляй или сдохнешь!
От него разит потом, он раздражен от усталости.
– Сколько тебе?
– Восемнадцать… Почти.
– Набрали сосунков… – бормочет он и вытирает ладонью пот с лица, оставляя при этом грязные полосы.
– Давай еще раз.
Я покорно беру тяжеленный автомат и прижимаюсь щекой к прикладу. Капитан своей рукой кладет мою на курок и снова наводит мушку.
– Видишь цель?
– Вижу…
Я закрываю глаза и покорно жму на курок.
Капитан хлопает меня по плечу. Он доволен. «Молодец, парень» – говорит и уходит.
Мама…
– Сынок, вынеси мусор.
Они убьют ее! Остервенело хватаю автомат и с широко открытыми от ненависти и страха глазами стреляю, стреляю, стреляю…
– Сынок, ну вынеси мусор, сколько можно тебя просить?
Не чувствуя тяжести автомата, выпрыгиваю из окопа, несусь сломя голову, ничего не вижу, кроме цели, не чувствую боли и опять стреляю, стреляю,
