приняла наш заказ, и мне
сильно её захотелось. Восхитительная наивно-невинная девушка в
стиле гранж, не замаравшаяся от гранжа грязью. Я так
растрогался, что написал на салфетках пару стихов из цикла /cafe/
про морлоков, с охоты на которых мы только пришли, белого
призрака, с которым мы с Муравьедом говорили близ дорожки поэтов
на кладбище и вкусный ужин. Выпив рюмку абсента по всем
правилам и закурив «Davidoff», я почувствовал, как мир затекает
в мои опустошённые глаза, и все звуки сливаются в свинг
беседы, отражаясь от стенок пустой головы.
Дела
В аккумуляторе осталось меньше половины заряда – дотянуть бы до вай-фая. Странно, но в верхней трети груди крепнет знакомое ощущение, что всё правильно – высшая форма уверенности в себе, когда доверяясь иррациональным посылам, делаешь шаг в пропасть и, пролетев несколько часов в пустоте, страхе и раскаяньи, обнаруживаешь, что всё ещё жив. Это жестокое ощущение, глубокое внутреннее знание, что так – надо. Оно никогда не считается с людьми и ценой, которой платят люди за следование узорам судьбы.
Лесистые вершины гор справа утопают в грозовом фронте, слева же по-прежнему ясно, хотя солнце и село. Остатки дневного света быстро сдают позиции неизменной тьме.
А ведь какая была отличная идея – поехать на море на целых три недели, притом не истратив ни копейки на жилье, еду и дорогу, да ещё и получить по возвращеньи денег. Но нет, не бывает у меня гладко, не выходит. Даже самая простая, гениальная и незыблемая идея, стоит ей попасть в поле моей странной кармы, оборачивается неопределённостью, риском, долгами и одиночеством.
Казалось бы, сколько можно повторять одни и те же ошибки, ведь четверть века копчу время – и, тем не менее, с каждым разом эти ошибки становятся всё больше, гротескней, фантасмагоричней.
Тоннель, в который въехал поезд, будто подыграл моему мрачному настроению – пропустив въезд, я подумал даже, что это ночь решила сгуститься до полной непроглядности, чтобы наверняка не оставить никаких сомнений в оценке происходящего. Если бы не многократно возросшая громкость этого характерного поездного шаффла, я вполне мог бы впасть в иллюзию того, что суточному циклу есть какое-то дело до моих бестолковых метаний по планете и внутреннему миру.
Что ж, во всяком случае, дорогу в один конец мне оплатили – если, конечно, не предъявят по возвращении злобный счёт со штрафами за нарушения всех мыслимых правил этого жлобского пансионата. Я ведь просто слился по тихому, не прощаясь ни с кем и не ставя в известность своё омерзительное разжиревшее начальство – с какой алчностью эти люди смотрели на деньги, отобранные у детей для «экономного расходования», и, что гаже всего, на отобранные у них лакомства. Ведь обещанное 5-тиразовое питание, вопреки ожиданиям детей и рекламным завываниям, оказалось ещё гаже, чем в поезде – и даже никаких сладостей не входит в него.
Итак, в сухом остатке по оплаканным мной делам – удобную работу я потерял, отдых на побережье тоже пошёл прахом. Теперь я могу либо воспользоваться имеющимся
