где Костик?
– А вон, «четверка» белая стоит.
– А что он там делает?
Мы засмеялись.
Саша носил кличку «Би-Би». Его все знали. Абсолютно все. Его отец умер от водки. Саша и без того был неполноценным, а потом вообще обострилось.
– Милый мальчик мой! – называл он Димку, когда играли в футбол за церковью.
Баба Маша сказала:
– Книга интересная. А я красивая.
– О, какой голосок, слыхал?! А! Слыхал, как он крикнул-то? – торжествовала женщина в маршрутке.
– А у меня сумку спиздили недавно, – сказала бабка на весь салон авто.
– Как же вы живете? – спросил пассажир.
– Водку пью, анашу курю, с проститутками развлекаюсь! – приколол водитель незадачливого пассажира.
– Вы бы хоть до шести считать бы научились!
– Да мы и больше научились, да считать нечего, – сказал дед.
Сидим, сидим. Саша сказал: «Эх, ма!»
И опять сидим, сидим…
Два урока подряд мы с Владом убивали время. И не раз. Часто так бывало.
А потом весна началась. А еще зимой в меня влюбилась Анжела. Я ее поцеловал при всех на столе, уложив ее на стол. А она поцарапала мне шею когтями.
Андрей хотел написать некролог. Ему вернее даже только слово одно понравилось само: «некролог». Ничего писать он не собирался.
Слава Г. часто возражал:
– Я не пойму, когда кончится вся эта пидерсия!?
Мы играли в «менеджер». Саше не понравилось, что кто-то ворует.
Артем обратил на себя внимание воплем:
– Что на меня смотрим?! Танцевать буду!
Аня осторожно предположила: «Ну что, всё? Сейчас трахаться будем?»
Дело повисло в воздухе.
А я подумал, что каждый из присутствующих хотел бы.
Но я не помню уже: какая Аня именно это сказала. Я и саму Аню не помню.
Карточный зачинщик я в новогодней сказке. Как давно это было… Картежная банда. Ну, просто шайка заядлых картежников.
– Ну, дурындас!
– Улыбаешься, как клоун в балагане! – я люблю советскую литературу.
Кондрашевич сменил фамилию на Игнатюк-Касьянченко.
«И я стою, и ржу идиотом» – хорошая цитата.
Несуразицу несешь, матросик.
Артем под Маяковского читал стих: Я знаю! Верю! Буду! Надо!
Артем бодро ходил по коридору.
А Кондрашевич снова сменил фамилию на Сокольников-Крупскую.
Люблю тебя, а за что не знаю, что-то в тебе есть! – зверел Артем.
У него бугристая кожа крокодила.
Еще я сказал Диане, что у нее мужа будут звать Авдий, а Артем сказал, что даже не Авдий, а Авгий. А я добавил: Авгий Диогенович. В итоге дурло обиделось. Мы ее звали дурлом.
Артем, ты аист, – говорил я.
Артем,
