на столик фарфоровую чашу, от которой шел пар. В нос Хэсины ударил терпкий запах женьшеня.
– Будьте благоразумны, Ваше Высочество. Вам нельзя надолго оставаться вдали от горного воздуха.
– Вам следует сосредоточиться на том, чтобы поправить здоровье, мама, – добавил Санцзинь, стоявший подле королевы. Это было его заслуженное место – в отличие от Хэсины. Брат перевел на нее взгляд, и она застыла. – Шина станет хорошим правителем.
Королева рассмеялась коротким, лающим смехом.
– Ты заступаешься за сестру, но знаешь ли ты хотя бы половину того, о чем она думает?
Как будто она знала это сама.
Королева склонила голову набок и посмотрела на дочь. Хэсина почувствовала, как у нее деревенеет тело.
– Ты. Почему ты так сильно хочешь править?
Еще неделю назад Хэсина не смогла бы ответить. Это судьба избрала ее. Лишь сейчас, семнадцать лет спустя, Хэсина избрала ее в ответ. Ради истины, ради справедливости и ради отца.
Но у нее не было привычки открывать матери душу.
– Почему бы мне не хотеть править? – В конце концов, ее готовили к этому всю жизнь. Она жертвовала своими детскими увлечениями, чтобы изучать каллиграфию, космологию и дипломатию.
– Если ты делаешь это ради отца, то напрасно стараешься.
Хэсина моргнула.
– Что вы имеете в виду?
Королева подняла руку, и служанка тут же начала ее растирать.
– Что бы ты ни делала, его не вернешь, – сказала она странным, усталым голосом.
Неужели мать принимала ее за ребенка? За малышку, которая все еще верит в сказки преподавателей о том, что, если учиться усердно, станешь бессмертным мудрецом и обретешь способность воскрешать мертвых?
Но прежде, чем Хэсина успела ответить, придворная врачевательница цокнула языком и кивком головы указала на чашу, от которой по-прежнему шел пар.
– Отвар остывает, – проговорила она спокойным голосом, таким же, каким сообщила Хэсине, что король умер естественной смертью.
Хэсина вспомнила о своей цели и, схватив чашу со стола, опустилась на колени. Потом склонила голову.
– Пожалуйста, мама. Примите это.
Примите меня.
Придворная врачевательница ошибалась. Отвар не остыл. Подушечки пальцев Хэсины горели огнем, и ей казалось, что жар доходит до самых костей. Но она не опускала чашу. Она давала матери возможность. Раз королеве было слишком трудно произнести слова одобрения, она могла просто принять отвар как символ того, что Хэсина почитает и уважает ее.
Руки Хэсины уже начинали неметь, когда послышался стук в дверь. Служанка поспешно открыла створки, и в комнату зашел мужчина. Поле зрение Хэсины было ограниченно, поэтому она видела лишь подол его ханьфу.
– Надеюсь, вас привело сюда важное дело, министр Ся, – холодно произнесла мать Хэсины.
Ся Чжун?
Хэсина не верила своим ушам. Она не могла поверить в происходящее,
