мы в средствах и какой скудный у нас опыт. Диплом по специальности кинопроизводство и участие в нескольких коротких проектах в качестве ассистента продюсера весят не так много, когда надо набрать собственную команду. Нелегко найти людей для очередного малобюджетного проекта, особенно когда нужен грамотный персонал.
В конечном итоге я сдалась – однажды вечером, пребывая в полном отчаянии после того, как моя последняя надежда, бывший одноклассник и экс-бойфренд, который, несмотря на его вредный характер и длинные сальные волосы, принимал участие в нескольких по-настоящему серьезных детищах ТВ-4, позвонил и отказался, когда ему предложили другую работу, где платили нормальную зарплату. Я сдалась – и назвала имя Эмми.
До той поры я и Туне ни разу не упоминали ее в наших разговорах. Однако, несмотря на все мои усилия делать вид, будто Эмми Абрахамссон никогда не существовало, я не забывала о ней, проверяла ее страничку в «Фейсбуке» с равными промежутками, «гуглила» ее порой поздними вечерами. После универа у нее все сложилось хорошо. Лучше, чем у большинства других с нашего курса. Половина из тех, с кем мы учились, ушли из киноиндустрии в течение пары лет после выпуска. Но не Эмми.
Собственно, это не удивило меня. Она всегда была ушлой. И дружила с головой.
Когда я назвала ее имя Туне, та удивленно приподняла брови и спросила, почему я не вспомнила о ней раньше. Понятное дело, Эмма представлялась ангелом божьим – тем, кто не знал, что она за штучка. Или какой могла стать…
Переключаю передачу, когда спуск заканчивается и мы оказываемся на ровной поверхности, – и с облегчением перевожу дух, еще толком не осознав, что справилась с очередной трудной задачей.
– Я сомневалась, что машина выдержит весь путь вниз, – признаю́сь я дрожащим голосом Туне и начинаю смеяться. – Мне постоянно казалось, что она вот-вот развалится на куски.
– Будем надеяться, что и выбраться отсюда мы тоже сможем, – сухо отвечает Туне.
Я лишь поднимаю глаза к небу и сосредотачиваюсь на домах, которые сейчас начинают появляться перед нами.
Они построены по образцу и подобию классических шведских деревенских жилищ, с V-образной крышей и маленькими окнами. Первый, оказавшийся у нас на пути, настолько мал, что больше напоминает сарай, и стоит он немного в стороне от остальных, находящихся примерно в ста метрах дальше впереди. Его стены когда-то имели темно-красный цвет; теперь краска висит на досках большими клочьями, а в черных пятнах окон, окаймленных белыми рамами, еще кое-где блестят остатки стекол. Заходящее солнце светит ему в тыл, и покатая крыша отбрасывает слишком длинную тень, чтобы заглянуть внутрь. Я чувствую, как по спине у меня пробегает холодок, и машинально сбрасываю скорость.
– Это?.. – спрашивает Туне.
– Дом Биргитты Лидман, – заканчиваю я вопрос за нее. – Убогой Гиттан. Да, это, скорее всего, он.
Подробных карт городка не так уж много. Общие планы с пометками – лучшее, чем мне удалось разжиться. Но я почти уверена, что это ее дом.
Мне, собственно, хотелось бы остановиться
