его! Дави ишака! Чтобы башка его отлетела подальше!
– Считай секунды, брат, если собью его за минуту, то с тебя причитается – задорно кричит Саша, выкручивая руль, – это будет мой лучший тест-драйв, проверим заодно малышку на прочность.
– Раз, – протяжно начинает Кошелев и с восторгом наблюдает за маневрами друга, который явно вошел во вкус и теперь творил нечто невообразимое. Он словно обуздывал норовистого мустанга, резко и порывисто, заставляя роскошную машину лететь, с каждой секундой приближаясь к мотоциклисту.
– Десять… Пятнадцать… Двадцать пять…
– Тридцать! – рычит Саша, уже отчетливо видя перед собой яркую эмблему мотоклуба на потертой оранжевой куртке байкера. – Тридцать пять, сорок! И ты сдохнешь, тварь двухколесная!
– Тарань его, брат! Тараааань! Уахахаха! – подначивал Кошелев, продолжая вести отсчет.
– Пятьдесят один…
Машина нагоняет байкера и обходит его слева. Поравнявшись с ним, они отчетливо видят, как в прозрачном стекле шлема мотоциклиста отражается испуг. В глазах мужчины отчетливо проступает паника. Он понимает, что сейчас произойдет, и мысленно смирился с этим.
Владик показывает ему средний палец и приветливо машет рукой:
– Аста ла виста, кусок дерьма! Пятьдесят девять!
Едва успев произнести последнее слово, Кошелев больно ударился виском о стекло, не успев откинуться назад во время сашкиного маневра. Браницкий без предупреждения подался вправо и одним точным и почти красивым движением отшвырнул легкий мотоцикл. Сила удара была невелика, все-таки Саша решил не портить свой подарок в первые же сутки. Однако этого оказалось достаточно, чтобы железяка с противным скрежетом проехалась боком по асфальту на добрые десять метров. Байкер отлетел и того дальше, правда, в противоположную сторону, оставляя за собой темный след на асфальте.
Браницкий резко затормозил, так что на асфальте остались характерные следы от жженой резины. В воздухе застыл душераздирающий визг, издаваемый несчастными колодками. Он еще долго звучал, эхом отдаваясь в ночной тишине, нарушаемой лишь гулом далекой автострады и хриплым дыханием Владика.
Из-под капота тачки медленно поднимался сероватый дымок. Постепенно, расползаясь и обволакивая окружающее пространство, он подобрался к неподвижной фигуре лежачего человека. Окровавленная нога, изогнутая под неестественным углом, выглядела мерзко и безжизненно. Кисть левой руки, судя по всему, вообще превратилась в подобие фарша. На изодранном боку виднелась грязная рана.
– Ну, ты даешь, брат…, – подал голос Владик, потирая ушибленное место, – ты даже машину толком не помял…
– Потому, что я – прирожденный гонщик. Саша удовлетворенно потянулся, прикрывая глаза. – Как думаешь, он еще жив?
Кошелев
