актёр!
Дворянин лежал на полу, не моргая и смотря перед собой, за кулисы. Совершенно бездвижно и бездыханно, парализованный невидимым выстрелом. Солдат нахмурился и сжал зубы.
Выстрелы врезаются в плоть.
Кровь на военной форме.
Крик наступившего на мину.
– Эй, – позвал Солдат, тряхнув головой, разгоняя воспоминания.
Но тут Дворянин улыбнулся и резко вскочил как ни в чём не бывало.
– Спасибо, – ответил он Постановщице, а затем обратился к Солдату: – И тебе… за беспокойство.
В его словах звучал нескрываемый сарказм. Солдат отмахнулся револьвером и пошёл в сторону.
– Дошутишься, – буркнул он.
Постановщица аккуратно положила руку на спину Дворянину, ведя его в сторону.
– Знаешь, ты потрясающий актёр. Когда я работала в театре, там было много действительно талантливых людей, поэтому я с уверенностью могу сказать, сравнив, что ты отлично играешь.
– Спасибо.
– У тебя действительно талант, – не унималась она. И продолжала вести его в сторону. – В будущем тебя это поднимет. Это не лесть.
– Я люблю свою работу, вот и всё.
– Вот именно, – полушёпотом произнесла Постановщица, говоря всё тише, когда они заходили за кулисы. – Все эти люди, они неплохо играют, но то, как они себя ведут – они же не профессионалы. Я могу предположить, что им просто некуда было идти, поэтому они согласились на этот спектакль. Но ты делаешь это ради дела.
– Хватит. Вы накручиваете, – он улыбался, собираясь сказать что-то в защиту остальных актёров, но внутри соглашался с ней и был удовлетворен, ведь его точку зрения разделяет ещё один человек. Возможно, единственный, кто понимает всё это. Профессионал видит профессионала издалека.
Они остановились, и Постановщица убедительно посмотрела ему в глаза. Это был взгляд знающего человека, который говорит тебе: «Мы же оба знаем правду».
– Вот твой друг, Генрих, – она обернулась в сторону ярко освещённой сцены, глядя на Солдата, – Он актёр? Скажи мне.
– Мы не особо друзья с тех пор, как…
– Он актёр? Да или нет? – постановщица решительно уставилась на Дворянина своими тёмными усталыми глазами, покрытыми тонкими красными полосками сосудов.
Тот замялся, тоже посмотрел в сторону Солдата, который сейчас говорил о чём-то с другим человеком, игравшим бармена. Второй его друг. Первый был Роберт Полио – итальянец по отцу и местный по матери, а в итоге зажатый и пухлый паренёк. А Генрих был крупнее, но такой же замкнутый, грезящий о чем-то своём, как и все они втроём. Однако если кто и мог стать известным в школе, это был Генрих. Все, кто обычно подшучивал и старался толкнуть их, были тише с ним, ограничивались лишь усмешками, а иногда провокациями. Генрих был бойцовским псом, не знавшим о том, кем он является. Забитой собакой, боящейся кусаться. Но укусив однажды,
