треск ломаемого дерева.
– Прекрати! – закричал человек.
– Он не должен был умирать, – не унимался вампир. – Только не он!
Послышался такой звук, словно упало тяжёлое кресло.
– Ненавижу! – выкрикнул вампир. – Будьте вы все прокляты! Все!
– Куда ты? – окликнул сердитый человек.
– Прогуляться, – рыкнул вампир.
– Стой! – спохватился сердитый. – А твоя девушка? Когда ты поговоришь с ней?
– Никогда! – рявкнул не-мёртвый. – Делайте с ней, что хотите, хоть сами съешьте. Мне плевать!
– То есть мы можем убить её? – обрадованно уточнил человек.
Я замерла, боясь даже вздохнуть. Убить – вот так просто. За что?
Вампир буквально зарычал.
– О, проклятье! Не смейте её трогать! Я поговорю с ней. Завтра. Обещаю.
Но завтра он не пришёл. Не пришёл ни через день, ни через два дня. В тот же вечер, едва стихли шаги вампира (он громко топал, уходя из приёмной начальника), распахнулась дверь, и угрюмый человек уже знакомым сердитым голосом велел убираться из его кабинета – мол, дальше по коридору мне выделят комнату и принесут поесть. Как я ни была слаба, пришлось вставать на ноги и повиноваться – тон начальника вампира не оставлял никаких возможностей для отказа. Едва я устроилась в чьём-то пустом кабинете, как сердитый человек ворвался снова и потребовал, чтобы я взяла перо и бумагу и написала свою версию произошедшего – к утру. И ещё – чтобы я никуда не выходила без специального разрешения. За мной, мол, придут, когда понадобится.
Полночи промучившись с описанием своих приключений (ослушаться я не решилась), я легла спать, и спалось мне отвратительно. До самого утра мне снился погибший вампир – точно такой же, как худой смуглый человек из конки. Он смотрел на меня и грустно улыбался, будто знал, что я не смогу ему помочь. И всю ночь до утра я бегала по подземным лабиринтам, пытаясь спасти того, кто важнее жизни, важнее чести и присяги. Всё оказалось бесполезно, и наутро я проснулась с тяжёлой головой и ощущением бессмысленности жизни.
Весь день до ночи я промаялась от скуки и томительного ожидания, но ночью вампира не было, как не было и следующим утром, и днём. А через двое суток в занятый мной кабинет принесли сундук, в котором обнаружились оставленные у госпожи Кик вещи. Все мои вещи, до последней книжки, до последнего платочка.
Я разрыдалась. Если моё имущество принесли сюда – значит, госпожа Кик знает, где я, и не волнуется. Это было бы хорошо, но…
Но если она отдала вещи, значит, она меня больше не ждёт, и вернуться мне некуда. Мне навсегда придётся оставаться здесь в распоряжении вампира и бесчеловечно равнодушных к чужой жизни людей. Это – навсегда. Я плакала, пока не промочила насквозь прижатый к глазам платок, плакала, пока голова не стала раскалываться от сильной боли, которая всегда появлялась у меня от продолжительных рыданий.
Не увидеть
