его? Зачем на глазах всей армии устраивать этот балаган? Зачем согнали за городские ворота? И ведь не убежишь: оказалось, вместе со знатью явилась личная гвардия лучников, пехотинцев и экзекуторов героя войны.
Может, мне повезет – и обойдусь переломом руки. Ну, или ребра покрошат. Зато у лекарей отлежусь. Наверняка, как только основная армия царя явится в город, знать поставят на место. И накажут за смерть тунолара.
Легче не стало. К тому же злит мысль, что вот Лысый и Рыжий не попали в злополучную сотню. Сейчас, наверное, радуются, как он тут страдает, да еще и на глазах всей армии новобранцев. Ему здесь не место! Произошла ошибка!
Гушарх-капитан, осклабившись, тыкнул в очередного несчастного из меченой сотни. Качая головой, толстяк попытался было вжаться в толпу, но остальные вытолкнули его в круг. Один из гвардейских лучников натянул лук, тяжелый бронзовый наконечник стрелы уставился в хмурое небо. Если жирдяй только рыпнется, попытается выбежать из круга… Но тот, чуть ли не плача, стоит в двух шагах от гушарх-капитана; второй и третий подбородки дрожат от рыданий, лицо раскраснелось, островерхий шлем скатился на ухо. Пластины доспеха плохо закреплены и свободно болтаются от любого движения, прямоугольный щит опущен, клинок касается земли.
Герой войны встал в боевую стойку, толстяк в испуге зашагал назад. Словно загнанный зверь, он бросает испуганные взгляды на товарищей, глупо ожидая поддержки. Но остальные молчат, понурив головы. Наконец, гушарх сделал выпад, острие клинка едва задело живот и оставило после себя длинную царапину. В следующее мгновение жирдяй сделал то, что никто от него не ожидал, – ударил щитом в лицо ублюдка.
Чавкнуло, закованное в тяжелый черный доспех тело повело в сторону. Еще чуть-чуть – и герой войны бы распластался в грязи. Лишь чудом ему удалось устоять на ногах. На его лице вдруг отразилось безмерное удивление, быстро сменившееся яростью. Последовал шквал ударов.
Стук сердца.
Щит новобранца распался на две части.
Еще стук.
Толстяк закричал, понимая всю безвыходность положения.
Стук…
Лезвие по рукоять вошло ему в живот.
Он так и застыл – ошарашенный, бледный и дрожащий. Серая грязная рубашка окрасилась алым, кровь ручейками полилась по бедру, по ноге и ботинкам, растеклась лужей в вязкой грязи. Колени дрогнули. Плача, жирдяй распластался, рука потянулась к командиру.
– П-п-прошу… х-х-хватит…
По-волчьи скалясь, гушарх проткнул мечом грудь несчастного, с силой провернул клинок – до тех пор, пока надсадный тяжелый хрип не затих.
Кишки Хена точно обхватили ледяной рукой, стало трудно дышать. И без того бешено стучащее сердце ускорилось, перед глазами заплясали кровавые мухи. Он мысленно заставил себя не смотреть на труп, но всё равно не смог отвести взор. Глаза мертвеца остекленели, а губы приобрели синий оттенок. Кровь продолжает хлестать из ран, алая
