напротив здания. Выключил мотор и стал шептать что-то сам себе. «Хорошо, – говорил он, – все нормально, нормально» и снова включал мотор. Он объехал здание еще раз и помчался по соседним улицам, то стуча по тормозам, то давя на газ, его щеки были мокрыми от слез, губы двигались как у молящегося. Все это случалось прежде и в Сарасоте, и я знал, что в такие моменты лучше помолчать. Я просто крепко держался на пассажирском кресле и старался «не отсвечивать».
Наконец, он остановился. Мы сидели просто так несколько минут. Когда ему стало лучше, я спросил, можем ли мы поехать домой. Он кивнул, не глядя на меня, затем достал платок из кармана рубашки, высморкался и положил платок на место.
Мать готовила ужин и слушала рождественские песни, когда мы вошли. Все окна были запотевшие. Рой смотрел, как я подошел к печке и прислонился к ней. Он продолжал смотреть на меня, тогда как я смотрел на него. Затем он подмигнул. Я знал, что он хочет, чтобы я подмигнул ему в ответ, и также знал, что это каким-то образом будет означать, что я на его стороне.
Мать положила одну руку мне на плечо, другой рукой помешивая соус. Рядом на барной стойке стоял стакан пива.
– Как пострелял из лука? – спросила она.
– Хорошо, – ответил я.
Рой сказал:
– Мы ездили стрелять по бутылкам. Потом поблудили немного.
– Поблудили? – повторила мать холодно. Она не выносила этого слова.
Рой прислонился к холодильнику:
– Напряженный день?
– Напряженный, и правда. Лихорадочный.
– Ага, ни минутки свободной.
– Мы набегались на работе, – сказала она. Сделала глоток пива и облизала губы.
– Должно быть, ты рада была уйти.
– Да, это было кстати.
– Отлично, – сказал Рой. – Хорошо прогулялась до дома?
Она кивнула.
Рой улыбнулся мне, и я улыбнулся в ответ.
– Я не знаю, кого ты пытаешься надуть, – сказал Рой. – Даже твой собственный ребенок знает, на что ты способна.
Он повернулся и пошел обратно в гостиную. Мать закрыла глаза, затем снова открыла и продолжила помешивать соус.
Это был один из тех ужинов, когда мы не разговаривали. После мать вытащила печатную машинку. Она солгала насчет скорости печати, только чтобы получить работу, и теперь ее босс ожидал от нее больше, чем она реально могла сделать. Это значило, что она должна была заканчивать отчеты по ночам. Пока она печатала, Рой глазел на нее поверх винтовки, которую чистил, а я писал письмо Элис. Я положил письмо в конверт и отдал матери, чтобы она опустила в почтовый ящик. Потом пошел спать.
Позже ночью я проснулся и услышал через стену ни на что не похожее ворчливое бормотание Роя. Слова сливались в один продолжительный гул. Казалось, это будет продолжаться вечно. Затем
